Интендант третьего ранга
Шрифт:
Они выпили, Крайнев налег на щи, а хозяйка робко потянулась к ветчине.
– Кушайте!
– ободрил Крайнев.
– Клаус хвалил: "Русиш спецалитет!"
– Заезжали к потаскушке?
– сощурилась хозяйка.
– У них серьезные намерения, Клаус подтвердил.
– Он скажет!
– не согласилась Валентина Гавриловна.
– Что не накормили?
– Строгая немецкая экономия, - надувая щеки, сказал Крайнев.
Хозяйка прыснула. Некоторое время они сосредоточенно ели. Скоро миска опустела,
– Как ветчина?
– поинтересовался.
– Не помню, когда ела такое!
– призналась хозяйка.
– Семен Михайлович коптил. Самогонка тоже его.
– Как там Настенька?
– улыбнулась Валентина Гавриловна.
– Передает вам привет.
– Чудесная девочка! Умничка! Лучшая в моем классе! Если б не война, училась бы в институте.
– Не взяли бы.
– Почему?
– Изза отца.
– Ее отец - колхозник,- не согласилась хозяйка.
– Что до прошлого, то сам Сталин сказал: "Сын за отца не отвечает!"
– Он скажет!
– подражая реплике Валентины Гавриловны, протянул Крайнев.
Хозяйка обиженно поджала губы. Крайнев достал из кармана кисет, набил трубку. Валентина Гавриловна молча поднесла спичку. Крайнев раскурил и благодарно кивнул. Хозяйка полезла в шкафчик, достала стопочку бумаг, положила на стол. Покуривая, Крайнев рассматривал их. Затем развернул сложенный вчетверо листок.
– Это инструкция, - пояснила Валентина Гавриловна.
– Где, какой штамп или печать ставить, какими чернилами заполнять. Образцы всех документов… Вы уверены, что сумеете воспроизвести бланки?
– Не сомневайтесь! В Москве и не такое делают.
– Я хотела взять больше, но побоялась. Строгий учет.
– Вы умничка!
– растроганно сказал Крайнев, пряча бумаги.
– С удовольствием бы расцеловал!
– Так в чем дело?
Крайнев положил трубку на стол, поднялся. Хозяйка растеряно встала. Крайнев обнял ее и чмокнул в губы. Затем еще…
– Хватит!
– задавленно прошептала Валентина Гавриловна.
– Я пошутила.
Крайнев вновь взял трубку. Хозяйка присела, опустив глаза в стол.
– Что слышали об окончательном решении еврейского вопроса?
– тихо спросил Крайнев.
– Через месяц. Евреям из Города скажут, что выселяют в Боровку - это деревня в десяти километрах отсюда. Там еврейский колхоз…
Крайнев поднял брови домиком.
– Был такой!
– подтвердила Валентина Гавриловна.
– До революции Город входил в черту оседлости, евреев жило много, вот и решили организовать национальный колхоз, мода такая была.
– Получилось?
– Большинство разбежалось. Но семей десять осталось. Этим скажут, что переселяют в Город. Обе колонны выйдут одновременно и встретятся на полпути. Там карьер - гравий для строительства брали. Готовая могила.
– Откуда подробности?
– Печатала на машинке
– Ланге вам доверяет?
– Как и вам. Пострадавшая от советской власти. Была учителем, стала уборщицей.
– Это понашему!
– сумрачно сказал Крайнев.
– Семен, знающий три языка, сторожит коров, учительница немецкого моет полы, генералы Красной Армии валят лес в Сибири. После чего удивляемся: немцы уже под Смоленском!
Хозяйка не ответила.
– Надо предупредить людей!
– сказал Крайнев.
– Пусть убегают, куда смогут.
– Не получится.
– Почему?
– Не поверят. Мордехай сказал им: что немцы культурный народ, никого не тронут, они и рады верить.
– Кто такой Мордехай?
– Чтото вроде раввина. В его доме молятся. До войны это скрывалось, хотя многие знали. Теперь немцы не мешают, вот он и рад.
– Надо поговорить с Мордехаем!
– Донесет немцам. Знаю его - мой бывший тесть.
Брови Крайнева еще раз пошли домиком.
– Мы с Марком поженились в тридцать втором, - торопливо заговорила Валентина Гавриловна.
– После института меня в Город распределили, он здесь заведующим жилкомунхозом был… Красивый - сил нет! Все бабы мне завидовали. Только зря. Три года прожили - детей нет. Мордехай шипит: "Женился на гойке!…" - женщина всхлипнула.
– В глаза говорил! Марк решил проверить, кто виноват? Завел сначала одну любовницу, затем вторую… Каждой обещал: забеременеет - разведется со мной, на ней женится. Ни с одной не получилось… Стал пить, гулять, деньги казенные промотал… В апреле был суд, дали восемь лет. Меня вызывали свидетелем - рассказать о моральном разложении мужа…
– Выступила?
– Отказаться было нельзя. Следователь так и сказал: "Промолчишь - сама сядешь! Напишу, что вместе деньги народные пропили…" А я в глаза их не видела - Марк с любовницами кутил. Рассказала… Прорвало меня! Пять лет он меня перед людьми позорил! Мордехай после суда мне в лицо плюнул - оклеветала его сына. Молиться на него должна была, гойка!… При людях!… Все ему сочувствовали, не мне…
Крайнев накрыл ладонью руку хозяйки. Она благодарно прижалась к ней мокрой щекой.
– Русская традиция: жалеть виновного и ненавидеть правого, - задумчиво сказал Крайнев.
– В школе, когда видели с тряпкой, ухмылялись… Дескать, поделом! За что?…
– Почему не уволилась?
– Директор не отпускал - запретили. Сама уйдешь - посадят. Указ Верховного Совета: нельзя самовольно…
– Валентина… Можно так?
– Можно!
– горячо ответила учительница.
– Мы почти ровесники. Я видела твои документы - двенадцатого года. Я - десятого…
– Почему помогаешь нам? После всего?