Интерконтинентальный мост
Шрифт:
Большинство иналикцев восприняли приезд Френсис как ее возвращение на родину. Каждый посчитал своим долгом прийти в дом, предложить помощь. Френсис была в полной растерянности. Как в такой обстановке вести речь о том, чтобы люди покинули Иналик?
По вечерам она разговаривала по видеофону с Петром-Амаей. Пожив несколько дней в Уэлене, он все же вернулся обратно в бригадный дом Папанто.
— Здесь остались твои вещи, — говорил с нежностью в голосе Петр-Амая. — Когда я смотрю на них, трогаю их, будто ты рядом или вышла ненадолго в соседнюю комнату. В большой гостиной на стенах включены твои любимые картины, звучит твоя любимая музыка, только тебя нет.
— Потерпи немного, я скоро вернусь, — шептала Френсис, и слезы катились по ее лицу.
— Ты не плачь, — через силу, сдерживая свои слезы, говорил Петр-Амая и старался улыбнуться. — Видишь?
Френсис засмеялась: Петр-Амая пытался стереть ее слезы с экрана видеофона.
— Ты почаще со мной разговаривай, — просил он.
— Хорошо…
Какая это была прекрасная весна! Прав был тысячу раз Джон Аяпан, которого раньше большинство иналикцев считало никчемным человеком: все вдруг словно протрезвели! Многие ремонтировали дома, откапывали из-под снега старые остовы байдар, намереваясь покрыть их свежей кожей, хотя на берегу еще стояли новенькие деревянные и пластиковые вельботы, приобретенные на компенсацию. Но те словно чужие, а вот эти старенькие, чиненые-перечиненые; все же свои.
Порой Френсис совершенно забывала о своей миссии. Вставала поутру, убирала дом и уходила к кому-нибудь из соседей, помогая разделывать добычу, чинить одежду, обувь охотников, готовить пищу. О новом времени напоминало лишь нависшее над северной половиной острова полотно моста. При желании на него можно и не смотреть или воображать, что это низкое серое облако у входа в северную горловину пролива между островами Ратманова и Малый Диомид.
Вторым напоминанием о сегодняшнем дне Иналика было присутствие на острове Перси Мылрока.
Как ни старалась Френсис избежать встречи с ним, но это было невозможно. Иналик слишком маленькое селение, да и улица, в сущности, всего лишь одна — из одного конца ряда домиков до другого. Так и случилось столкнуться с Перси как раз напротив ее домика.
— Здравствуй, Френсис!
Она вздрогнула и остановилась.
— Здравствуй, Перси…
— И ты, значит, вернулась в Иналик?
Чтобы не затевать долгого разговора, Френсис лишь молча кивнула.
— Говорят, дитя скоро у тебя будет, — сказал Перси, внимательно оглядывая Френсис.
Беременность ее можно было заметить лишь тогда, когда Френсис была в легком платье. А так, в зимней одежде, Френсис казалась по-прежнему стройной девушкой.
— Я сейчас иду встречать адвоката из Анкориджа, мисс Мишель Джексон, — сказал Перси. — Но потом мы с тобой поговорим…
— Мне не о чем с тобой говорить, Перси, — тихо сказала Френсис.
— Есть о чем, — сказал Перси и улыбнулся.
Френсис в тревоге посмотрела ему вслед.
Перси выглядел неплохо. Он был спокоен, голос ровный и без злобы. Внешне казалось, он был рад возвращению на Малый Диомид. Он ходил на охоту, но добычу приносил соседям, так как в его доме ее некому было разделывать.
Френсис увидела снижающийся на лед пролива вертостат. Любопытство удержало ее на улице, и она видела, как Перси нес небольшой дорожный чемоданчик своей гостьи — высокой белой девушки с огромными глазами.
В тишине легко различались слова, высокий восторженный голос гостьи:
— Как прекрасно! Дико и величественно! Только здесь и мог родиться такой великий художник, как ты, Перси!
Перси и Мишель поднимались прямо на Френсис, и она слышала все.
— Мы отвоюем ваш остров! Поднимем всю мировую общественность! Нобелевский комитет! Организацию Объединенных Наций! Совет безопасности!
Когда они возникли перед ней, Френсис сделала движение, чтобы уйти с дороги — тропка в Иналике совсем узенькая, двоим еле-еле можно разойтись, но тут Перси окликнул ее:
— Френсис! Не уходи! Я хочу представить тебе Мишель Джексон. Мишель, это Френсис Омиак, помощник начальника Американской администрации строительства Интерконтинентального моста.
Мишель пристально вгляделась в Френсис и медленно и значительно произнесла:
— Ах, вот вы какая, Френсис! Ну что же, рада с вами познакомиться.
Свою гостью Перси Мылрок поселил в пустующей учительской квартире при школе. Несколько раз сводил ее на охоту, что, в общем-то, неодобрительно было встречено остальными иналикцами, считавшими морскую охоту сугубо мужским делом.
— Не дай бог, еще распугает зверье, — мрачно заметил Джон Аяпан, придя к Френсис с куском свежего нерпичьего мяса. — Надо бы сказать Перси, чтобы такого не позволял.
— Не послушается он, — с сомнением сказала Френсис.
— Да нет, вроде, разумный стал, — отозвался Джон.
Как-то Френсис завела разговор с Джоном Аяпаном о будущем Иналика. Однако тот был непреклонен и заявил:
— Отсюда меня увезут только мертвым! Живым не уйду! Так и скажи своим начальникам. Или пусть сажают в тюрьму. Но в тюрьме я буду знать: отбуду срок — и снова вернусь на родной остров.
Остальные были не столь категоричны, как Джон Аяпан, а были и такие, которые определенно собирались возвращаться на Кинг-Айленд по окончании весенней моржовой охоты.
Каждый вечер Хью Дуглас интересовался делами. Френсис старалась сдерживать свое раздражение на глупые, по ее мнению, вопросы своего шефа, который представлял себе миссию Френсис таким образом, что она только тем и занималась, что с утра до вечера вела переговоры со своими земляками о возвращении на Кинг-Айленд.
А долгими вечерами она беседовала с Петром-Амаей. Сначала он подробно расспрашивал о самочувствии и даже интересовался тем, что она ела. Убедившись, что Френсис, в основном, питается привычной эскимосской пищей, свежим нерпичьим мясом, Петр-Амая с удовлетворением говорил:
— Это хорошо. Я советовался с врачом, и он сказал, что это наилучшая диета в твоем положении. А в общем, береги себя. Старайся поменьше волноваться. В хорошую погоду больше гуляй, дыши свежим воздухом.