Интермеццо, интермеццо

де Клиари Кае

И вот загадка — козы на фотографиях стояли на двух ногах, носили одежду, а некоторые из них даже держали кое-какие предметы в передних копытах. Но моя нынешняя хозяйка передвигалась на четырёх конечностях, как это было принято среди тех коз, которых мне, когда-то довелось сож…, то-есть с которыми я до сих пор имел дело!

Вглядевшись в снимки, я обнаружил, что заочно знаком с некоторыми из изображённых там персонажей. Быка, например, я узнал сразу, так как видел его в зеркале сооружённом падре Микаэлем и Великим Инквизитором. С Фигом дело обстояло сложнее, ведь тогда он пребывал в человеческом обличие, а на фотках был изображён в своей истинной форме, которую мы имеем удовольствие видеть сейчас. Кое-кого я знал по рассказам Анджелики, например Мена герцога Менского или Чикаду, едва различимого на снимках. Вечно чумазая козочка в замызганном комбезе, конечно была Дундой, а Рогелло Бодакулу я имел счастье знать лично. Чернушка тоже присутствовала на этих изображениях, но на них она выглядела значительно моложе.

— И на что ты там любуешься? — Спросила вдруг она, неожиданно появившись у меня за спиной.

Я хотел было ответить, какой-то остротой, но тут вдруг увидел совершенно новенькую фотку на которой узнал Анхе, улыбающуюся в объектив. Позади неё столпилась вся команда пираний, которые поглядывали недоверчиво и настороженно, а на заднем плане развалился Огнеплюй, ухмыляющийся в триста двадцать зубов. Фотка была полароидная, и сделали её, по-видимому, незадолго до моего прибытия в этот спокойный уголок неизвестного мира.

— Ну и что?.. — Начала Чернушка ворчливым тоном, но посмотрев мне в глаза, указала на один из стульев и коротко бросила: Рассказывай!

Я послушался, и моя странная хозяйка тотчас присоединилась ко мне, усевшись напротив, совершенно по человечески. На столе появилась миска, наполненная сомнительной морковкой, кувшин с водой и чашка. В последнее время у меня накопился богатый опыт в изложении собственной истории, и потому я рассказал её всю, разве что может быть не с такими подробностями, как это делаю сейчас. Чернушка несколько раз перебивала меня, чтобы задать вопрос, но, в общем и целом она была благодарным и внимательным слушателем. Конечно, прежде всего, её интересовало, где сейчас Анхе и что с ней? Когда я закончил, в дверном проёме этого шалаша-сарая было так темно, что этот мрак можно было принять за закрытую дверь, выкрашенную в чёрный цвет. Чернушка ещё некоторое время сидела, задумавшись, потом встала и по своему обыкновению сказала, как скомандовала:

— Спать будешь здесь!

При этом она указала мне на кровать и собралась выйти, но вдруг смягчилась и произнесла примирительным тоном:

— Может ты хотел о чём-то меня спросить?

У меня на языке вертелись сотни вопросов, но они в момент куда-то делись и я ляпнул невесть зачем первое попавшееся:

— Чернушка, а почему ты… А почему вы ходите на четырёх ногах, а не на двух?

Коза удивлённо посмотрела на меня, но потом рассмеялась и ответила:

— Привычка! Послужил бы ты с моё во внешней разведке Козляндии и не тому бы ещё научился!

С этими словами она подмигнула мне и скрылась в темноте. Я почувствовал себя глупо, но решил не придавать этому значения, а расспросить её обо всём утром. Приняв такое решение, я улёгся на скрипучее ложе поверх одеяла и не слишком удивился, когда услышал, где-то на улице приглушённые всхлипывания.

Не знаю, как это бывает у других, но у меня ни разу в жизни не получалось на следующий день осуществить то, что наметил накануне. Вот и сейчас, утром вместо хозяйки шалаша меня ожидала коротенькая записка следующего содержания:

«Мне пришлось уехать, буду к вечеру, располагайся, ни в чём себе не отказывай!

Ч.»

Н-да! Вот тебе и расспросил обо всём поподробнее! Ладно, попробую «ни в чём себе не отказывать»!

Правда, оглянувшись вокруг, я так и не нашёл ничего достойного внимания, кроме фотографий, но их я уже видел вчера. Оставалось только ждать вечера, но не сидеть же при этом в тесной лачуге! И я решил пройтись по острову. Странно, но остров я решительно не узнавал. Тропинка, ведущая к убогому жилищу Чернушки, отыскалась сразу. Она вывела меня на пляж, где я обнаружил оставленную вчера пушку и сумку с припасами. Обломки лодки за ночь унесло в море, только одно весло валялось ещё у кромки воды и набегающие, раз за разом, волны словно пытались дотянуться до его лопасти своими пенными пальцами. Я подобрал брошенные вещи и, сам не знаю зачем, взял в руки это весло.

На его рукояти было вырезано: «Самбульо». Почему-то в тот момент всё, что происходило со мной в течение последнего времени, показалось вдруг нереальным и только это весло свидетельствовало, что события недавнего прошлого не были плодом моего воображения. Однако это весло было мне совсем ни к чему, и я воткнул его в песок, превратив, таким образом, в ориентир.

Сейчас меня больше всего занимало то, что остров, который я в прошлый раз изучил более или менее подробно, теперь выглядел как-то не так! Что именно было здесь не так, пока оставалось неясно, и я просто решил обойти его кругом, надеясь набрести на знакомые места. Сказано-сделано, благо пляж тянулся вокруг всего острова широкой жёлтой полосой. Я шёл неторопясь, зная, что должен обойти вокруг ещё до полудня. Конечно, я задумался и, похоже, даже задремал на ходу под плеск волн, крики попугаев и собственные мысли. Тем временем становилось жарко, и я вдруг осознал, что сделал глупость — совершенно незачем было тащить с собой тяжёлую пушку и объёмистую сумку с зарядами. Надо было оставить их там, где они лежали, ведь рано или поздно я всё равно должен был прийти к этому месту! Но теперь возвращаться не хотелось, а бросать свой тяжёлый, но ценный для меня груз было тоже не правильно, и я потащился дальше.

Солнце припекало вовсю. Я поднял голову и увидел, что оно стоит в зените, а значит, наступил полдень! Как же так? По времени я должен был обойти остров вокруг и вернуться на прежнее место, но этого не только не случилось, а я ещё не дошёл до знакомой бухты, где на берегу возвышалось внушительное здание склада под золотой крышей надетой слегка набекрень. Может быть, я неправильно рассчитал скорость? С такими мыслями я прибавил шагу и стал внимательнее вглядываться в окрестности.

Так прошло ещё часа три. Я порядком устал, наполовину разлюбил свою пушку и уже поминал всякими нехорошими словами этот берег, который никак не хотел кончаться, когда вдруг заметил краем глаза нечто такое, от чего у меня буквально упала челюсть: над вулканом поднимался густой чёрный дым! Поначалу я подумал, что кто-то забрался в лабораторию Огнеплюя и хозяйничает там, но в следующее мгновение почувствовал себя таким ослом, что захотелось найти себе камень побольше и постучаться об него головой!

Это был не тот вулкан, а значит, это был не тот остров! Конечно! Этот вулкан был повыше и поуже того, давно погасшего и похожего на гигантский пень. Кроме того, он был действующим, а остров, служивший ему основанием, оказался значительно больше. С досады я бросил на землю и пнул ни в чём не повинную пушку! Боль в ноге, которую я едва не сломал, отрезвила меня. Сообразив, что в допущенной ошибке виноват я сам и что в принципе эта ошибка не имеет большого значения, я подобрал своё орудие и похромал дальше. Ещё часа через три, голодный и злой, я увидел воткнутое в песок весло и рухнул рядом с ним совершенно обессиленный. Прогулялся, значит!

— Ну и что ты тут опять разлёгся? — Раздался знакомый голос и рогатая тень, как в прошлый раз заслонила от меня солнце.

— А где тот остров, который… ну, ты понимаешь? — Спросил я вместо ответа.

— Пару часов на пироге строго на запад, если умеешь хорошо грести и сможешь поймать течение! Кстати, я сейчас оттуда. Пойдём, надо решить, как быть с твоими делами. Да, болванку свою стреляющую не забудь, а то затянет в песок и всё, тю-тю!

Я с трудом разлепил веки, которые почему-то намертво склеились, со скрипом поднялся на ноги и поплёлся за своей необычной хозяйкой к уже знакомому шалашу. Там меня ждал сюрприз — в нашей компании появился некто третий, а именно полутораметровый полупрозрачный головастик с огромными голубыми глазами не совсем человеческой формы, короче, Чикада, собственной персоной! Он парил над одним из стульев, как будто сидел на нём, а когда мы вошли, вежливо «встал» нам навстречу, чтобы поздороваться.