Интермеццо, интермеццо
Шрифт:
Пожары в городе начались практически сразу, но я думаю, что испанцы здесь не причём. Скорее всего, виноваты опрокинутые в панике свечи. Я даже был свидетелем того, как испанские солдаты помогали тушить горящий дом… прежде чем его ограбить!
Увы, далеко не все мародёры были такими милосердными. Они нападали на дома, как и привыкли воевать — отрядами, а там, где встречали сопротивление, вырезали целые семьи. Когда те, кто грабил, сгибаясь под тяжестью добычи, вернулись на площадь, часть войска, что оставалась у пушек, снялась с места и двинулась на «охоту». Потом пришло время тех, кто охранял ворота, и так продолжалось три дня! За это время в городе не осталось ни одного дома и ни одной хозяйственной постройки, где не побывали бы испанцы. Они ограбили даже католические храмы, хоть сами были католиками! Видите ли, у них так повелось, что любой грех, совершённый на войне, можно замолить, а то, что сделано на территории противника вообще грехом не считается! Ух, до чего мне нравились эти парни, но я сделал ставку на другие силы!
Итак, через три дня испанцы ушли. Ушли, оставив после себя растерзанный город со зданиями, лежащими в руинах, с неприбранными трупами на улицах, с жителями, слоняющимися без дела и глядящими на весь этот ужас пустыми, бессмысленными глазами. Антверпен напоминал брошенную в канаву девку, над которой поглумилась дюжина подонков, по рассеянности забывших на прощанье свернуть ей шею…
А каких жутких сцен я там насмотрелся. Красота, да и только! В одном месте, хозяин дома, отец семейства, прибитый арбалетными болтами к собственной двери. В другом, почтенная матрона сидит над трупами мужа и пяти сыновей, свесив на грудь совершенно седую голову. Она явно сошла с ума, глаза её закрыты, она раскачивается из стороны в сторону и тихонько что-то напевает. Страшнее всего при этом звучит её невнятный смех пополам с каким-то бульканьем! Дальше — полыхает большой деревянный дом, а из самого центра пожарища, где наверно жарче, чем в аду, доносится истошный крик младенца, причём ясно, что огонь уже добрался до его колыбели, но ничего поделать нельзя и только обвалившаяся кровля прекращает эти душераздирающие вопли! Или вот, бежит вдоль по улице девочка лет пятнадцати, её одежда порвана, белокурые волосы растрепались по ветру, голубые глаза распахнуты от ужаса на пол-лица! Но тут её ловит группа испанцев, ей улыбаются сквозь чёрные бороды, говорят что-то ласковое, гладят по головке, дают леденец и ведут в какой-то сарай…
Кстати, в те времена шутили, что через девять месяцев тамошнее население почернеет волосом и посмуглеет кожей, а ещё, что испанцы оставили городу больше новых жителей, чем поубивали старых! И точно! Они там ни одной юбки не пропустили от семи до пятидесяти лет! Ха, ха! Ой!..
Рассказчик прервался, получив корявой палкой по лбу. Палку, выдернутую из кучи, заготовленной для костра, метнул Фиг, а в следующий момент он сам бросился на брата с кулаками, но был пойман за ремень штанов ловкой рукой Драгиса и, несмотря на яростное сопротивление, снова водворён на место. Как ни странно, но Дуля только злобно посмотрел на брата, потёр ушибленный лоб, но больше никак не выразил возмущения по поводу полученного тумака, а просто продолжил свой рассказ:
— Как бы там ни было, главная цель, ради которой я всё это затеял, была достигнута — гёзы озверели! Вышло так, что набег на Антверпен, названный «Испанской яростью», испанцам больше повредил, чем принёс пользы.
(К слову — собственно испанцы составляли лишь основу этого войска, а всё остальное были французы, бельгийцы, немцы и даже голландцы, нанявшиеся во фламандское войско испанского короля.)
Так — вот, как я уже говорил, гёзы были людьми склонными впадать в крайности. А ещё они подхватывали на лету самые безумные идеи. Например, иконоборчество. Это была одна из самых забавных моих идей. Понятно, когда прихожане возмущённые лживостью и лицемерием, какого-нибудь попа, лупили его и выгоняли из церкви, но иконы-то здесь причём? Так нет же! По всей стране эти «истинно верующие» принялись разбивать и жечь изображения тех, кому они поклонялись! Вот была потеха!
Или вот ещё: Испания с давних пор была на ножах с Османской империей. Эта война не прекращалась в течение столетий, разве что переходила время от времени в тихую стадию, когда вместо сражений на суше и на море обе стороны занимались пиратством и охотились за купеческими судами друг у друга. Ну, я и подкинул простакам гёзам идейку заключить союз с турками против испанцев. Правда, тут дело не выгорело. Гёзы вовсю орали, что лучше турки, чем испанский король, даже нашили флагов с полумесяцем, но османские галеры так и не появились у фландрских берегов. Правда Испанию такой союз основательно напугал, тем более что его неожиданно поддержала Франция. Но речь сейчас не о том.
Итак, гёзы озверели. Они стали преследовать испанцев на суше и на море. Особенно на море! Любо-дорого было смотреть, как вчерашние ремесленники, лавочники и крестьяне превращаются в морских головорезов! Их неуклюжие торговые суда, совершено не приспособленные для драки стали настоящим бичом для испанцев, считавших себя повелителями морей! А это неподражаемое фламандское упрямство!
Вам, наверное, приходилось видеть изображение одноглазого пирата с деревянной ногой, крюком вместо руки, но увешанного оружием и грозного, как разъярённый буйвол? Вот вам портрет морского гёза! Конечно, я был рад присоединиться к таким молодцам! Тем более рад, что в промежутках между битвами с ненавистным врагом, гёзы не гнушались пиратством, и это мне безумно нравилось!
Я до того увлёкся, что сам принялся участвовать в драках и разбоях вместо того, чтобы, как это положено существу моей природы, подстрекать и науськивать людей совершающих очередное сумасбродство! В конце концов, это едва не стоило мне жизни.
По крайней мере, я мог быть выброшен из миров сущих на долгие века, а это совершенно недопустимо! Ведь тогда во всей красе может развернуться мой драгоценный братец, который сейчас рвётся с цепи, явно намереваясь меня загрызть! В таком случае в нашей части обитаемых миров может победить абсолютное добро, а это приведёт к гибели Вселенной и всех её миров, параллельных перпендикулярных и всех прочих! Всех! И прошу принять мои слова совершенно серьёзно, я не шучу и никого не обманываю!
Абсолютная победа добра это конец всего сущего! Только равновесие поддерживает существование материи, как таковой, и любой перекос грозит катастрофой. Если хотите пример, то такая победа добра над злом сравнима с принятием чрезмерной дозы лекарства, которое при этом превращается в яд!
Представьте себе такую картинку: маленькая девочка в весёленьком платьице и с бантиками на голове бегает по зелёному лугу под голубым небом! Ну, ещё там, она рвёт цветы, ест землянику и всё такое прочее. Представили? Что это, хорошо? Даже я скажу, что хорошо! Красиво, мило, очаровательно. А теперь представьте, что таких девочек на лугу сотни! Тысячи! Миллионы! Миллиарды! Им тесно не только на лугу, а вообще тесно в том мире, где происходит этот кошмар! Они давят и душат друг друга! Их рёбра ломаются от такой тесноты, а инстинкт выживания заставляет их бороться за существование с животной яростью! Через некоторое время наиболее сильные, пройдя по трупам, окажутся на поверхности жуткой кровавой массы, но это будут уже не милые дети, а кровожадные чудовища, стремящиеся поглощать друг друга! Думаете, я преувеличиваю? Ничуть! Я знаю, что так не бывает, но ваша вожделенная победа добра будет выглядеть именно так и никак иначе! Впрочем, извините! Я основательно отвлёкся.
Итак, в боях, победах и поражениях проходило время, которое я мог бы употребить с гораздо большей пользой. Но, как я уже говорил, я увлёкся. А время, между тем, неумолимо шло вперёд. Пока я развлекался на море, десять лет пробежали незаметно. Тем временем многострадальный Антверпен был заново отстроен, а потом снова взят штурмом, разрушен и разграблен. Я понял, что для успеха всего дела необходимо закрепиться на берегу и стал организовывать строительство морских крепостей с удобными гаванями, ремонтными доками, кузницами, оружейными и прочими жизненно необходимыми предприятиями.
Голландцы, как никто, знали толк в таких трудах и дело быстро пошло на лад. Конечно же, это совершенно не понравилось испанцам, и они пошли на нас в новый поход!
Я был готов к этому, тем более что в лагере врага у меня давно были свои шпионы. Поэтому, когда армада кораблей до отказа набитых отчаянными головорезами появилась среди ночи под нашими стенами, мы были готовы устроить им хорошую встречу!
Надо сказать, что гёзы давно усвоили: драться в рукопашную со злыми, как черти и прекрасно обученными кабальеро — себе дороже! Испанский гранд в доспехах и с мечом, без страха вступал в схватку с тремя — четырьмя здоровенными мужиками, вооружёнными топорами и дубинами, и одерживал победу! Поэтому гёзы частенько делали ставку на огнестрельное оружие. Пускай оно было в те годы примитивным, но в умелых руках поворачивало ход событий в пользу того у кого его было больше!