Интермеццо, интермеццо
Шрифт:
— Есть и другой вариант!..
Что это за вариант мне тогда узнать так и не удалось. Зато я услышал:
— Умри, проклятый еретик! — После чего перед моим носом сверкнули три фута великолепной стали, но в следующее мгновение их владелец потерял равновесие и рухнул в мои объятия, выронив шпагу, сверкнувшую на солнце бриллиантовой россыпью.
Я уже упоминал, что испанцы, особенно родовитая знать, превосходные фехтовальщики. Так вот, наиболее умелые из них, частенько носили не один, а два или три клинка сразу. Один из таких мечей был потяжелее и побольше, а другие потоньше и полегче.
Теперь я вдруг вспомнил, где видел этого юнца! Это его тогда смахнуло залпом
Зато сейчас он был полностью в моих руках. Если бы я захотел, то свернул бы ему шею голыми руками, но мне это было ни к чему. Я оглянулся на попугая, усмехнулся и попросту отнёс слабо сопротивляющегося глупыша обратно под пальму. Там парень снова вырубился, и было от чего! Его левая рука оказалась простреленной насквозь, кость перебита, мышцы разорваны. Рука фактически была оторвана и болталась на обрывках плоти. Проще всего её было совсем отрезать, но и тогда было бы чудом, если б мальчишка остался в живых. Я уже потянулся за ножом, когда услышал над ухом леденящий кровь голос:
— Не вздумай!
Да, это говорил попугай, но сейчас на него было страшно смотреть! Он казался вдруг постаревшим, даже перья, как будто, изменили цвет, но в его взгляде читалась такая угроза, что я понял — одно неверное движение и мне конец! Что ж, если хочет рискнуть жизнью своего подопечного, пожалуйста! Без необходимых лекарств парень, скорее всего, получит гангрену и вскоре испустит дух в страшных мучениях. Я пожал плечами, как мог осторожнее положил раненого на примитивное ложе из листьев, а затем смастерил лубок и поместил в него то, что осталось от руки молодого идальго.
Пока я жил среди морских гёзов, такие операции приходилось делать часто, и надо сказать, что я в них немало понаторел. Тем не менее, рана была слишком серьёзная, а кроме того у парня оказались сломаны два ребра, и на лбу красовалась основательная шишка. Всё это были последствия попадания протестантских пуль, и от мгновенной смерти его спасли только превосходные доспехи, превратившиеся сейчас в груду железного лома.
Несколько дней юный дон Мигель провёл в бреду. Уже к вечеру первого дня у него случился страшный жар, и я подумал было, что всё закончится весьма скоро, но к моему удивлению раненый продолжал жить. Делать мне было всё равно больше нечего, и я взялся за ним ухаживать. Просто так, чтобы посмотреть, что из всего этого получится.
Попугай, похоже, вообще не спал. Он то и дело мотался в лес и приносил оттуда какие-то ягоды, листья и коренья из которых я под его руководством понаделал разных примочек и отваров. По-видимому, пернатый знал в этом толк, так-как жар у нашего пациента удалось сбить уже на следующий день, но до поправки было ещё далеко. Прошла, как минимум неделя, когда я с удивлением понял — парень выкарабкался! Более того! Его рука хоть и распухла, но никаких признаков гангрены не было видно. Правда, пальцы этой руки не шевелились даже тогда, когда он пришёл в себя, но тут уж ничего не могли поделать ни я, ни попугай. Н-да. Если б я знал тогда чьего предка помог вытащить практически с того света!..
Итак, прошло недели три с нашего появления на том острове. Молодой дворянин был ещё слаб, но уже стало ясно, что он идёт на поправку. Поначалу он смотрел на меня волком, но вскоре смирился с тем, что находится в обществе еретика и мятежника, а через некоторое время с увлечением слушал мои рассказы о жизни пиратов. В этом деле мы даже устраивали соревнования с попугаем, который знал о пиратах поболее моего! Конечно, в ряде случаев это сводилось к состязанию, вроде — «кто кого переврёт», но безусый юнец принимал всё за чистую монету. Было забавно видеть, как он слушает, распахнув свои серые, совершенно детские глаза и верит каждому нашему слову.
Как-то раз, вечером, когда солнце уже склонилось над горизонтом и собиралось нырнуть в океан, мы с попугаем сидели на берегу и курили. Дикий табак рос повсюду на этом острове, а трубку я вырезал себе сам и теперь мог пускать дым не хуже своего нового знакомого.
Дон Мигель, к тому времени, уже был в состоянии прогуливаться самостоятельно и сейчас развлекался тем, что бродил по кромке прибоя и швырял в воду мелкие камешки. Из одежды на этом молодом человеке были только дырявые панталоны. Его пропитанная кровью рубашка давно пошла на тряпки, а сапоги, разбухшие от морской воды, после сушки скукожились так, что были впору разве только попугаю. Тем не менее, этот бравый вояка с левой рукой на перевязи, привесил к поясу шпагу, а сзади пристроил, какой-то странный, то-ли кинжал, то-ли короткий меч с клинком необычной формы, клиновидным, широким у основания и острым на кончике, как игла.
Пока хозяин этого оружия был в беспамятстве, я хорошо рассмотрел и клинок, и ножны, но так и не смог определить происхождение странного меча. Попугай на мой вопрос о том, что это такое, только недовольно буркнул, что это-де семейная реликвия и трогать её лишний раз не надо. Ясно было одно, вещь эта весьма старая и потрёпанная. Это было видно по множеству потёртостей и царапин на ножнах и рукояти. Но при этом, клинок выглядел так, будто только вчера вышел из кузницы…
Мои полусонные размышления прервал свист летящего предмета, сопровождаемый неяркой вспышкой! Это заняло, какую-то долю секунды, но я с удивлением сообразил, что мимо меня только что пролетел тот самый непонятный меч или кинжал, и был он брошен рукой дона Мигеля. Из кустов позади нас раздался короткий вскрик, и там упало, что-то тяжёлое. Попугай, сидевший рядом, вскочил, но тут же замер в напряжённом внимании и даже не вынул трубку из клюва.
Они появились из ниоткуда и сразу заполнили весь берег, хоть, как потом выяснилось, их было не больше дюжины. Это были странные смуглые люди, невысокого роста, одетые в просторные одежды, какого-то восточного покроя. Глядя на их белозубые улыбки, чёрные волосы и золотые серьги в ушах, я подумал было, что это турки, но сразу отмёл эту мысль, так-как на груди у каждого из них висел крест, а ещё среди нападавших были женщины. И женщины эти были одеты, мягко говоря, легковато, а точнее, вообще едва одеты, что восточным людям совершенно не свойственно. Они, похоже, не заметили нашего с попугаем присутствия, но яростно набросились на молодого идальго!
Дон Мигель, к моему удивлению, совершенно не испугался, а выхватил свою шпагу, ловко принял на неё дюжину ударов длинных ножей и немедленно сам перешёл в наступление. А ещё, меня поразило то, что он смеялся! Не просто смеялся, а от души хохотал заливистым мальчишечьим хохотом словно ребёнок, получивший давно желанную игрушку!
Его шпага мелькала с такой скоростью, что глаз уже не улавливал её движения. Парень явно был не новичок в фехтовании и вскоре один из его противников вскрикнул и отскочил, схватившись за лицо. За ним немедленно последовал и второй с пробитым плечом. Следующий после ловкого выпада гибкого клинка лишился ножа и бросился за ним вдогонку.