Интервенция и Гражданская война
Шрифт:
Но ведь сам генерал Корнилов начал свою деятельность в должности главнокомандующего Петроградским военным округом с того, что собственноручно приколол Георгиевский крест к груди унтер-офицера Волынского полка Кирпичникова в награду за убийство им 27 февраля прямого своего начальника – заведующего учебной командой того же полка капитана Лашкевича 102. Генерал Энгельгардт, начальник Петроградского гарнизона, 1 марта выпустил следующее воззвание: «…Среди солдат Петроградского гарнизона распространились слухи, будто бы офицеры в полках отбирают оружие у солдат. Слухи эти были проверены в двух полках и оказались ложными. Как председатель временной комиссии временного комитета Государственной Думы, я заявляю, что будут приняты самые решительные меры к недопущению подобных действий со стороны офицеров вплоть до расстрела виновных…». В. Воейков пишет: «Последние слова воззвания, будучи горячо восприняты теми солдатами, которые поняли свободу в смысле отсутствия подчинения, дали в результате известные всем случаи зверской расправы нижних чинов с офицерами. Автором этого воззвания был бывший
Главнокомандующий Северным фронтом генерал Черемисов субсидировал из казенных средств ярко-большевистскую газету «Наш путь», объясняя так свой поступок: «Если она (газета) и делает ошибки, повторяя большевистские лозунги, то ведь мы знаем, что матросы – самые ярые большевики, а сколько они обнаружили героизма в последних боях(?). Мы видим, что и большевики умеют драться. При этом у нас свобода печати» 104. Комитет Западного фронта издавал газету «Фронт» в количестве 20 тысяч экземпляров. На 29-м номере, нарушив приказ Керенского, Деникин запретил газету, однако после его ухода ее печать возобновил новый главнокомандующий… В Бердичеве местная газета «Свободная мысль» совершенно недвусмысленно угрожала Варфоломеевской ночью офицерам 105.
Поощряла революционный напор и сама временная власть. Деникин подсчитывал, что из 40 командующих фронтами, армиями и их начальниками штабов только 14 выступали против «демократизации» армии, 15 ее поощряли, и 11 были нейтральны. «Демократическая» чистка в армии привела к тому, что только в апреле – мае было уволено 143 старших начальника, в т. ч. 70 начальников дивизий 106.
В этих условиях Временное правительство, Совет и Ставка принимают решение о новом июньском 1917 г. наступлении; офицерам нужно было снова поднимать солдат в атаку…
В сводке сведений о настроении в действующей армии с 1 по 9 июля о положении офицеров сказано следующее: «В донесениях всех высших начальников указывается на крайне тяжелое положение в армии офицеров, их самоотверженную работу, протекшую в невыносимых условиях, в стремлении поднять дух солдат, внести успокоение в ряды разлагающихся частей и сплотить вокруг себя всех, оставшихся верными долгу перед родиной. Подчеркнута явная агитация провокаторов-большевиков, натравливающая солдат на офицеров. В большинстве случаев работа офицерства сводится к нулю, разбиваясь перед темной и глухой враждой, посеянной в солдатских массах, охваченных одним желанием уйти в тыл, кончить войну любой ценой, но не ценой собственной жизни. Вражда часто принимает открытый характер, выливаясь в насилия над офицерами. В 115-м полку большинство офицеров должны были скрыться. Требования солдат о смене неугодных начальников стали повседневным явлением. В 220-м полку несколько рот ушли с позиции, причем в окопах остались одни офицеры. В 111-м полку на всей позиции после самовольного ухода рот остались несколько десятков наиболее сознательных солдат и все офицеры. Напряжение сил офицеров дошло до предела, терпение стало мученичеством. В боях под Крево и Сморгонью все офицеры были впереди атакующих частей, показав пример долга и доблести. Потери офицерского состава громадны. В 204-м полку выбыли из строя все офицеры».
«Яркую иллюстрацию положения офицерства дают рапорты трех офицеров 43-го Сибирского полка, в которых они ходатайствуют: двое – о зачислении в резерв и один – о разжаловании в рядовые. Офицеры указывают на невозможность принести какую-либо пользу при данных условиях и слагают с себя ответственность за свои части в бою. «Служба офицера превратилась в настоящее время в беспрерывную нравственную каторгу…» – пишет один из офицеров…» 107Как отмечалось в докладе комиссаров 11-й армии, «бросалось в глаза прежде всего невозможное положение офицерского состава, бессильного, не признаваемого солдатами, третируемого ими и лишенного возможности реализовать свои полномочия. При большой ответственности офицерство оказалось лишенным прав не только командных, но зачастую и многих гражданских, как, например, свободы слова. Всякий призыв с их стороны к солдатам к исполнению своих обязанностей, вообще все, что шло вразрез с инстинктами и пожеланиями шкурных элементов армии, встречается последними резко враждебно, причем нередко раздавались угрозы расправы оружием. И это были не простые угрозы» 108.
Корниловский мятеж привел к окончательному разрыву между солдатами и офицерами. Эксцессы приняли бы еще более широкий характер, если бы во главе армии не стоял генерал Алексеев… формально руководивший ликвидацией корниловского выступления. Это «спасло не только непосредственных участников выступления, но и все лучшее строевое офицерство, он помогал спасти как раз ту распыленную силу, которая впоследствии собралась на его зов и под знаменами того же генерала Корнилова геройски боролась за Россию» 109.
Значение корниловского выступления для кристаллизации настроений офицерства огромно. Об этом очень полно писал Н. Головин: «…Гонения, которые испытывал с марта офицерский состав, усиливали в нем патриотические настроения; слабые и малодушные ушли, остались только сильные духом. Это были те люди – герои, в которых идея жертвенного долга после трехлетней титанической борьбы получила силу религии… Неудача корниловского выступления могла только усилить эти настроения. Связь большевиков с германским генеральным штабом была очевидна. Победа Керенского, которая, по существу, являлась победой большевиков, приводила к тому, что в офицерской среде точно установилось убеждение, что Керенский и все умеренные социалисты являются такими же врагами России, как и большевики. Различие между ними только в степени, а не по существу… Русское офицерство военного времени, не носившее классового характера, приобретает теперь обособленность социальной группировки… это обособление не обуславливалось какими-либо сословными или имущественными признаками, а исключительно данными социально-психологического порядка. До корниловского выступления офицерство старалось всеми силами не допустить углубления трещины между ним и нижними чинами. Теперь оно признало этот разрыв как свершившийся факт… В корниловские дни офицерство видело, что либеральная демократия, в частности кадеты, за немногими исключениями находится или «в нетях», или в стане врагов. Это обстоятельство они учли и запомнили… Офицерство больно почувствовало, что его бросила морально часть командного состава, грубо оттолкнула социалистическая демократия и боязливо отвернулась от него либеральная…» 110«После корниловского выступления разрыв между офицерским составом и солдатской массой происходит уже полный и окончательный. Эта масса видит в офицерах не только «контрреволюционеров», но и главную помеху к немедленному прекращению войны. Большевики и немцы энергично эксплуатируют создавшееся положение» 111.
В донесениях с фронта сообщалось: «Положение офицеров невыносимо тяжело по-прежнему. Атмосфера недоверия, вражды и зависти, в которых приходится служить при ежеминутной возможности нарваться на незаслуженное оскорбление при отсутствии всякой возможности на него реагировать, отзывается на нравственных силах офицеров тяжелее, чем самые упорные бои и болезни» 112. Постоянными стали явления, когда позиция оборонялась одними офицерами, а толпы солдат митинговали в тылу" 3. Командир 37-го армейского корпуса докладывал: «Необходимо отметить, что состав офицеров далеко не обладает сплоченностью – это механическая смесь лиц, одетых в офицерскую форму, лиц разного образования, происхождения, обучения, без взаимной связи, для которых полк – «постоялый двор». Кадровых офицеров на полк – 2-3 с командиром полка, причем последний меняется очень часто «по обстоятельствам настоящего времени»…» 114«Уже тогда вполне проявились безнадежность и пассивное отношение к происходящим событиям очень большой части офицерства…» 115
Октябрьская революция вызвала восстание отдельных офицерских, юнкерских школ и училищ. «…Запоздалое восстание юнкеров 29 октября… привело только к тяжелым жертвам, особенно среди юнкеров Владимирского училища, разгромленного артиллерией (погибли 71 человек) 116. «С момента сдачи (училища) толпа вооруженных зверей с диким ревом ворвалась в училище и учинила кровавое побоище. Многие были заколоты штыками – заколоты безоружные. Мертвые подвергались издевательствам: у них отрубали головы, руки, ноги» 117. В городе повсюду избивали юнкеров, сбрасывали их с мостов в зловонные каналы 118. В боях под Пулковом 30 октября участвовало не более 100 офицеров 119. В Москве в борьбе приняли участие лишь несколько сот (не более 700) 120из находившихся тогда в городе десятков тысяч офицеров. Большевикам потребовалось несколько дней, чтобы сломить сопротивление кучки офицеров и юнкеров 121. В Киеве восстание большевиков 26 октября встретило сопротивление ударников и юнкеров… Особенно большие потери (42 офицера убитыми) понесло 1-е Киевское Константиновское военное училище 122. 1-3 ноября произошло выступление юнкеров в Омске, 9-17 декабря вспыхнуло офицерское восстание в Иркутске, в котором было убиты 277 и ранены 568 человек с обеих сторон, не считая тех, чьи трупы унесла Ангара 123. Против около 800 юнкеров и 100-150 добровольцев оказалось до 20 тысяч солдат запасных полков и рабочих 124.
30 ноября было разослано «Временное положение о демократизации армии», по которому офицерские чины, знаки отличия и ордена упразднялись. 16 декабря был опубликован декрет «Об уравнении всех военнослужащих в правах», провозглашавший окончательное уничтожение понятия офицерского корпуса, а также декрет «О выборном начале и организации власти в армии», по которому власть переходила к военно-революционным комитетам; вводились выборы командного состава. «Это вызвало новый подъем озлобления против офицеров…» 125Наглядно показывает отношение офицеров к этим указам высказывание одного из наиболее авторитетных офицеров, принявших советскую власть. «Человеку, одолевшему хотя бы азы военной науки, казалось ясным, что армия не может существовать без авторитетных командиров, пользующихся нужной властью и несменяемых снизу… генералы и офицеры, да и сам я, несмотря на свой сознательный и добровольный переход на сторону большевиков, были совершенно подавлены… Не проходило и дня без неизбежных эксцессов. Заслуженные кровью погоны, с которыми не хотели расстаться иные боевые офицеры, не раз являлись поводом для солдатских самосудов» 126. На это время приходится и наибольшее число самоубийств офицеров (только зарегистрированных случаев после февраля было более 800), не сумевших пережить краха своих с детства усвоенных идеалов и крушения русской армии 127. Крыленко пришлось 12 декабря срочно издать приказ о нераспространении «демократизации» на штабы и управления, но это уже помочь не могло. Войска не были способны не только оказать сопротивление, но даже на организованный отход без давления противника.