Интервенция
Шрифт:
– А на площади что палить начали?
– Да, наверное, так, с испугу.
– Так что, нет никаких казаков?
– Какие на хрен казаки? Тут один из Смольного примчался на моторе [73] , говорит: давайте быстрей, берите этот чертов дворец, мы, дескать, все уже устали ждать.
– Легко им там приказывать… Они решения принимают, а мы отдувайся… – проворчал матрос-анархист. – Ладно, черт с ними. Пошли, что ли, братва?
Всем стало стыдно за свой беспричинный испуг – а потому красногвардейцы, при поддержке подошедших матросов, поспешно ринулись в дверь, откуда недавно так стремительно вываливались. На этот раз двигались
73
Мотором в те времена называли автомобиль.
– Кажись, все сделали, – подвел итог матрос. – И дел-то было! Стоило столько времени топтаться.
– Это верно. Теперь бы всех их еще как-нибудь обратно выпихнуть, – вздохнул «образованный» анархист.
…Через два часа все было кончено. Организованного сопротивления никто так и не оказал. Хотя где-то и постреливали. Гораздо труднее было выталкивать обратно тех, кто успел проникнуть во дворец. Анархист бегал по залам и что-то кричал о «народном достоянии». Самое смешное, что его даже слушались. Матрос, проникнувшись похожим настроением, подталкивал солдат и прочую публику к выходу:
– Ребята, нечего тут… Богатых домов полно. Но про дворец – пусть в Смольном решают, что и как. Мы ж не вяземцы [74] какие.
На выходах стояли суровые латыши и не менее суровые солдаты бронедивизиона, затянутые в черную кожу. Они деловито изымали то, что по ходу дела прихватили революционные массы. Возле выхода на Дворцовую уже выросла высокая куча всякой всячины – шкатулок, портьер, часов и прочей мелочи.
А на площади уже шло представление. Толпа, состоящая по большей части из солдат и матросов, образовала узкий проход, по которому под конвоем выталкивали каких-то перепуганных интеллигентов. Наверное, это и было то самое Временное правительство. Матрос, таща «самокатчика» за собой, протиснулся в первые ряды – как раз когда мимо семенил какой-то нервный господин в пенсне.
74
Обитатели «Вяземской лавры», скопления ночлежных домов возле Сенной площади. В дореволюционном Питере это слово соответствовало понятию «шпана».
– У-у! – Матрос скорчил жуткую рожу.
Господинчик отшатнулся.
– Мы… Мы требуем гарантии безопасности от этой толпы! – запищал он.
– Все нормально, ничего они плохого не хотят, – не без юмора ответил невесть откуда возникший анархист. Теперь он достал из кобуры свой маузер и имел очень боевой и самоуверенный вид. – Вы, наверное, господа, просто никогда близко не видели народа. А ведь туда же – править вздумали…
Собравшиеся, хоть и в самом деле корчили разные рожи, были настроены добродушно, им хотелось скорее повеселиться, чем причинить кому-то вред.
Потом
– Гляди! Бабы! – вскрикнул матрос.
И в самом деле, из дворца потянулись тетки и девицы, одетые в военную форму – и даже с погонами. Одни из них были явно напуганы происходящим, а другие строили глазки направо и налево.
– Ребята, а это чё такое? – спросил кто-то в толпе.
И тут же услышал пояснение:
– А это вроде как женский ударный батальон Бочкаревой, они тоже Зимний охраняли.
– Флот всегда впереди! – рявкнул матрос и, метнувшись вперед, выдернул из-под носа конвойных двух весьма симпатичных девиц.
– Эй, ты тут насилие не разводи! – попытался встрять солдат бронедивизона, из конвоиров.
– Какое насилие? Правда, девчонки?
Те и в самом деле, разглядев удалого морского волка, улыбались отнюдь не испуганно, а совсем даже наоборот.
– Ну что, девчонки, как вы относитесь к тому, что анархия – мать порядка? – спросил матрос.
– А у вас все такие? – ухмыльнулась одна.
– А вы думали! Эй, самокатчик, айда, погуляем за счет буржуев. В том ресторане, где я утром был, много еще чего осталось. Революция до утра подождет…
– Эй, шеф, посыпайтесь. – Над Джекобом склонился Риккардо. – Тут интересные дела. Вроде как в первый раз в качестве врагов с людьми столкнулись, а не черт-те с чем.
Направляясь к месту происшествия, Джекоб испытывал не то чтобы радость, но некоторое облегчение. Люди – это все-таки понятно, пусть даже они и в самом деле используют какую-то чертовщину. Появление людей дает шанс добраться до какого-то их центра. Магической башни или что там у них.
Но дело оказалось не таким простым.
Случилось происшествие возле все той же Сенной площади. В семь утра патруль услышал крики, доносившиеся от одного из домов на берегу канала. Кричали по-английски – и в крике слышалась смертная мука. Солдаты ринулись во двор. Под низкой аркой в луже крови лежали три человека в американской военной форме. Их головы были разрублены мощными ударами. Один из солдат был жив.
– Этот парень стоял в арке, – хрипел умирающий. – Он на плохом английском предложил нам что-то купить, нечто очень ценное. Мы зашли. Он протянул нам сверток. Джек стал его разворачивать – и тут этот парень выхватил топор и с жуткой скоростью повалил нас всех. Я стоял в стороне и попытался уклониться… А парень ушел вон в ту арку…
– Вот что он говорил, слово в слово, – пояснил Джекобу сержант, командующий патрулем. – Еще он успел сказать, что парень по виду – типичный ботаник. Длинный, тощий, плохо одетый, в поношенном пальто неопределенного цвета. Но дело-то вот в чем. Парень и в самом деле ушел туда, куда показал солдат. В грязи следы остались. Но там… Впрочем, пойдемте, сами увидите.
Трупы уже убрали, но лужа крови осталась. Двор был абсолютно пуст, в нем никто не жил. А вот за аркой… Но за аркой был маленький прямоугольный двор, который запирала глухая стена высотой метра в четыре. Имелось несколько окон, но все они были забраны решетками. Уйти отсюда было просто некуда.
Джекоб недоуменно покрутил головой. Еще одна загадка, впрочем, их накопилось столько, что одной больше, одной меньше… Дело было в другом. В памяти шевелилось что-то мучительно знакомое. Что-то такое он где-то встречал… Подсказка пришла от Васьки.
– Интересно, это был тот самый перец, который старушку барыгу грохнул? – жизнерадостно спросила она.
Вашу мать! А ведь все идеально подходит. Плохо одетый «ботаник» с топором. Живущий где-то возле Сенной площади. Знакомое дело. Благо «Преступление и наказание» в Америке те, кто полагал себя интеллектуальной элитой, знали чуть ли не наизусть, а незнакомого с данной книгой за человека не держали.