Интервью
Шрифт:
Потом я сидел в микроавтобусе, с марлей, пропитанной эфирным маслом, на ладонях, ждал, когда восстановится моя сожжённая кожа, и наблюдал, как старуха – её называли Мать Нази – командует медиками.
Медики штопали искалеченных людей; Нази вела себя с ними, как альфа – да, судя по всему, и была тут альфой, но совершенно необычной породы. Её интуиция – интуиция старой самки, вырастившей потомство – работала безошибочно и точно: старуха чуяла, что в каждом случае важнее всего – и командовала другими людьми мягко, как детёнышами, но совершенно непререкаемо.
Не
До сих пор человеческие женщины не вызывали у меня таких чувств: я сам ощущал себя детёнышем. Что-то неуловимое роднило Нази с моей матушкой… Возможно, дело в том, что она была стара и умна… Не знаю.
Микроавтобус старухи покинул пожар последним. Её люди оказывали первую помощь, вытаскивая умирающих – а другие увозили выживших в больницы, а умерших – в морги. Команда Нази повезла в больницу обгоревшую женщину – последнюю, кого сумели вытащить полуживой – а я так и остался сидеть на полу в уголке салона, рядом с аппаратом для искусственной вентиляции лёгких, и никто меня не выставил.
Уже потом, в больничном дворе, когда носилки вытащили из машины, старуха наклонилась ко мне и сказала:
– Отчего это у меня такое чувство, что тебе некуда идти, герой?
– Оттого, что мне некуда идти, – говорю.
Я стащил с ладоней её повязки. Ожоги восстанавливаются куда медленнее, чем другие раны, но мои руки всё равно выглядели не так, как Нази могла ожидать.
– Ух! – сказала она, посмотрев. – Ты же нарушаешь весь мировой порядок! Меня не обманешь, я видела ожоги второй степени, как минимум… Так что же ты такое, красавец?
– Вампир-неудачник, – сказал я. Я понял, когда люди говорят, что «нечего терять». – Я ужасно голоден, Мать Нази, я голоден уже больше недели, я могу попросить у тебя еды?
Она улыбнулась всем сухоньким тёмным личиком.
– Вампирам не предлагают булочек, да?
– Ага, – говорю. – Я – довольно узко специализированный хищник; питаюсь кровью людей – и только так. Мать Нази, где мне достать крови, никого не убив?
Кажется, она мне не поверила до конца – если вообще поверила хоть чуть-чуть. Она улыбнулась снисходительной улыбкой старой самки детёнышу, открыла автоклав и достала запечатанный пакетик с донорской кровью – наверное, проверить, что будет.
А я прокусил пластик, как человеческую плоть. Выпил эту кровь – холодную донорскую кровь, вкус которой сразу напомнил мне о Дью до тоски – и сказал:
– Мать Нази, я – довольно квалифицированный биолог, разбираюсь в фармакологии и биохимии… тебе не нужны кадры, работающие за еду? За эту отраву?
– Что ж ты пьёшь её, если это отрава? – спросила Нази растерянно.
– Не отрава течёт в твоих артериях, – сказал я. – Чтобы её достать, тебя надо убить. Как ты думаешь, вампиру может наскучить убивать за триста лет?
– Не знаю, – сказала Нази. – Людям, которые живут убийствами, это, как правило, не наскучивает. Видимо, не успевает.
Тогда я взял её за руку и потёрся щекой о её кожу, довольно-таки холодную, увядшую и сухую, с пятнами йода и печёночными крапинками. Впервые – только потому что хотелось дотронуться до человека.
– Не говори обо мне никому, – сказал я. – Люди считают меня оружием; те, кто знает, что я такое – порываются использовать… а я не хочу убивать даже для еды. Я хочу только рисовать, Мать Нази. Я могу помогать тебе лечить, если тебе это надо. Но я больше не стану участвовать в играх стада, для которых надо кого-нибудь жечь. Помоги мне.
Нази молчала и гладила меня по голове. Тогда я рассказал ей о Дью – и кажется, она поняла.
– Оставайся, – сказала она тихо. – Как я могу сообщить о тебе, если в нынешние времена совести не дождёшься и от людей… тебе жаль людей, нелюдь?
– Вы называете моих сородичей паразитами на человечестве, – сказал я. – Может, в чём-то вы и правы… но ваше человечество паразитирует само на себе. Я не хочу подражать худшим из стада – вот и всё.
– Думаешь, у тебя есть душа? – спросила Нази.
– Есть, – сказал я. – Ожоги уже затянулись совсем, сейчас болит только она.
Нази только кивнула, больше ни о чём не стала расспрашивать.
Я проработал в медицинской миссии Союза Справедливых четыре года, пока Нази не умерла от инфаркта. Это было не самое худшее время в моей жизни.
Нази родилась за Океаном, в Республике Хануш. В молодости она была подающим серьёзные надежды хирургом, но потом ей, как и Дью, показалось, что бед и зла в мире многовато. Она вступила в Союз Справедливых и стала ездить по самым неудачливым местам мира, обучаясь всему, что может пригодиться в катастрофе, на войне или в других дрянных случаях. К своим шестидесяти годам Нази стала редкостным врачом-травматологом самого широкого профиля – и её команда верила в её сверхъестественные способности.
В команде Нази я был помесью спасателя и ассистента. Мне неожиданно понравилось так работать – было интересно и вызывало что-то вроде азарта: удастся вытащить хоть кого-нибудь на этот раз или нет. Медики со спасателями из Союза Справедливых на меня надышаться не могли – я успевал обшарить упавший и горящий самолёт до взрыва, вытаскивал людей из-под завалов и определял по запаху концентрацию ядовитого газа лучше, чем химические анализаторы. Меня забавляло использование для справедливцев той информации, которую мне выдали вояки Дерека, чтобы я их убивал.
Но самое забавное заключалось в том, что спасатели Нази через некоторое время знали, что я вампир. Поголовно.
Они меня абсолютно не боялись и не спешили никому сообщать. Нази намекнула, что военные имеют на меня виды – и команда решила, что шиш с маслом военные получат. К тому же, частенько мне приходилось вытаскивать и справедливцев, случись им ошибиться – так что теперь люди были мне благодарны.
А из благодарности они меня кормили.
Моя роскошная жизнь с дорогими человеческими игрушками закончилась, когда я получил струю напалма в лицо. Никакого шика в мотании по всему свету, конечно, не было – но люди Нази разбивались в лепёшку, чтобы я не чувствовал себя погано. В частности – они давали мне крови. Я был достаточно сыт, чтобы владеть собой, и довольно быстро научился выпивать из одного человека не больше стакана, чтобы тот потом мог спокойно восстановиться.