Интервью
Шрифт:
Мне стало смешно. Дью не мог, а этот, чьё дело – защищать стадо от опасностей, сможет. На волю. В пампасы. Убивать его подзащитных. Ага.
– Ты врешь, – говорю. – Причем – неумело и глупо.
Но у него глаза загорелись фанатичным огоньком. Он смотрел на меня нежно, очень нежно; я понял, что ему хочется меня потрогать, но не как похотливым стадным тварям, а так, как ласкают пса бойцовой породы или оглаживают приклад любимого оружия. От него не пахло случкой. Я его восхищал – но иначе, очень и очень своеобразно.
– Малыш, – сказал тем временем Дерек прочувствованно, – я говорю правду. Ученые держали тебя в клетке, а я… это будет то-о-оненькая цепочка, ниточка, ты и не заметишь. И никаких сидений взаперти. И кормиться ты сможешь вкусно – как привык. И врать мне совершенно ни к чему – да ты и сам убедишься.
– Надо же, – говорю. – Я, дурак, решил, что это место принадлежит Министерству Обороны, а это Миссия Призрения Несчастных Вампиров… и за что же мне такая благодать?
– Малыш, – сказал Дерек страстно, – от тебя потребуется только одно: мы будем выбирать для тебя пищу. Договорились?
– Делаете из меня солдата? – спросил я, не веря своим ушам.
– Да, сынок, да, – он говорил уже совсем как с волкодавом, у него руки тянулись меня погладить. – Ты, золотце, непревзойденный солдат. Никакой шагистики не будет, не беспокойся. Дисциплины – самая малость… не так я глуп, чтобы пытаться дрессировать кошку хлыстом. Тебе и напрягаться не надо, чтобы стать отличным солдатом. Просто прислушивайся к своим друзьям – и все.
– Хорошо, – говорю. – Одно условие. Я голоден. Хочу выпить вот этого, – и показал ему на бульдога.
Ох, ты бы видел, какое у этого урода было выражение лица! Вытянутая обвисшая морда! Но он молчал, а его начальник спросил:
– Обязательно его?
– Да, – говорю. – Он стрелял в меня, у меня еще болят дыры от пуль. Я не могу работать с его союзниками. Если его не будет, тогда обещаю полный мир, любовь и взаимопонимание.
Дерек ухмыльнулся, показав десны, и кивнул.
– Давай, сынок. Ты у нас уникален, а таких, как он, за пучок – пятачок. Простую вещь без стрельбы сделать не мог… идиот…
Весело было: бульдог рвал пистолет из кобуры под мышкой, умолял и ругался, а Дерек наблюдал с каменным лицом, как я убиваю его подчиненного. А мне так хотелось убить этого гада, что я устроил это представление, со вкусом, кроваво… я на бульдоге отыгрывался за всех людей мучивших и унижавших меня, когда я был совершенно беспомощен. И я отомстил ему за Дью – чему-то внутри меня было плохо от того, что Дью умер безвременно и насильственно. Когда я допил эту сволочь, мне стало тепло и спокойно – впервые за тот поганый год.
Дерек сказал:
– Ну вот и умница. Видишь, малыш, я готов идти на любые уступки. Теперь твоя очередь уступать. Мы ведь будем друзьями, правда?
– Нет, – говорю. – Я с пищей не дружу. Но подчинюсь, – и облизался.
Он расхохотался, хлопнув себя по бедрам:
– Шутник! Ну, давай, пойдем, закончим с формальностями – и я все тебе покажу.
Я пошел за ним со странным чувством. Он меня не боялся; не притворялся, что не боится, а вправду не боялся. Если Дью мирился с тем, что я вампир, из-за того, что я приносил ему пользу, то Дерек считал моей главной пользой именно то, что я вампир.
На самом деле, надо отдать ему должное, он знал, понимал, что делать, чтобы вампиру было… скажем, почти приятно с ним общаться. Я впервые видел человека, который страстно любил в моих сородичах их естественное поведение, их природу. Дерек готов был потакать и льстить мне, но за всем этим сюсюком я ощущал жестокую силу.
Он был больше всех знакомых мне людей похож на одного из нас. Я думаю, он сильно жалел, что родился человеком. Встреться я с ним раньше, при других обстоятельствах – многое пошло бы иначе.
В отлично оборудованной лаборатории два военных врача надрезали кожу у меня под левой лопаткой и всунули в разрез крохотный передатчик. С батарейку-таблетку от наручных часов. Через десять минут разрез закрылся, а я оказался пристегнутым на ту самую то-о-оненькую цепочку, о которой говорил Дерек – его операторы могли наблюдать все мои передвижения.
Я сильно подозревал, что у этой штуковины есть еще какие-нибудь гнусные функции, но проверять пока не рвался. Пока все было неплохо. Меня устроили очень хорошо – этакий номер люкс с ванной – и почти ничем не сдерживали. Я мог ходить по территории базы без конвоя. Дерек дельно считал, что я не буду нападать на кого попало, подожду – я и ждал, как повернутся события.
Я не знаток военных игр стада, но думаю, что база принадлежала какому-то весьма особому подразделению с очень особыми полномочиями. Дерек был хозяином жизни и смерти своих людей, а я казался себе той самой осью, вокруг которой всё тут и вращалось… Впрочем, иногда мне мерещился далёкий, еле заметный след запаха моих сородичей – возможно, я был не первым вампиром Дерека.
Ничего более определённого мне так и не удалось узнать.
Солдаты реагировали на меня по-разному, потому что обо мне известили не всех. Те, кто знал, что я вампир – «Проект „Ночная Тень“» собственной персоной – боялись. Старались не шарахаться, но боялись до судорог: думаю, им рассказали о моих возможностях подробно. Те, кого не посвятили, хотя я ходил в камуфляжной куртке с бейджиком «Ночная Тень», реагировали, как правильная добыча – лезли с разговорами, стоило улыбнуться, а вывихнутых в смысле случки тут было куда больше, чем в городе. Я мог бы убивать десятками; меня останавливала только осторожность – за мной наблюдали.
Сейчас мне кажется, что неосведомлённые солдаты, по замыслу Дерека, исполняли роль приманки – на них он проверял мою лояльность. Я интуитивно чувствовал подвох; я был очень лоялен, а поймать меня на лжи ещё не удавалось ни одному человеку.
Я прожил на базе две недели – довольно насыщенное время. Дерек выполнил обещание – меня учили быть солдатом. Инструкторы, не глядя на меня, выдавали вороха полезной информации в темпе пулемётной очереди; меня учили водить вертолёт, пользоваться для засад вентиляционными шахтами и канализационными люками, взламывать замки и компьютерные пароли… Это было очень весело – они учили меня быть супервампиром, охотником в каменных джунглях на полубожественном уровне, а я слушал, проникался и восхищался ситуацией. Впервые в моей жизни еда сама объясняла мне, как её лучше готовить! И радовалась – радовалась, представляешь? – тому, как быстро я всё это схватываю!