Интим не предлагать
Шрифт:
Теперь я примерно представляла, где нахожусь. Когда-то улица Кирова была целиком застроена одноэтажными домами, ничем не отличающимися от деревенских. Пять лет назад неподалеку построили здание цирка, и район сильно изменился, здесь выросли шестнадцатиэтажные дома, после чего проложили троллейбусную линию. От былого деревенского уединения следа не осталось, однако цивилизация в виде многоэтажек дошла только до оврага, разделяющего улицу Кирова на две части, вдоль оврага располагались сады, внизу протекал ручей, и это, должно быть, явилось непреодолимой преградой для строителей. Но и по ту сторону ручья развернулась стройка: другой конец улицы Кирова облюбовали люди со средствами. Сначала здесь появилось несколько коттеджей, а потом они начали расти, как грибы после дождя. Если Сенька говорит, что рядом школа, значит, мы по соседству с оврагом, дома здесь в основном недостроенные, оттого Синий
— Так какого черта ты не в лагере? Сенька вздохнул:
— Чугунок сказал, что ни под каким замком ты не сидишь, а шляешься по городу, он лично видел. Выходит, решила сама поймать убийцу. Я испугался… за тебя и из лагеря сбежал.
— А Чугунку в лагере сорока рассказала, что я по городу шляюсь?
— Ваське в лагере не понравилось, и он в тот же день удрал. А потом встретил тебя возле магазина рядом с домом, где Турок жил. Ну и заинтересовался, стал за тобой следить. Вчера он в лагерь приехал, и я тоже сбежал, потому что за тебя беспокоился. А на кухне твое письмо, мы его прочитали и решили: будем рядом, для страховки, мало ли что.
— Так это ты вчера в квартире был и чашку в неподходящее место засунул?
— Я. Мы с Васькой по очереди дежурили, и очередь была его, он прибежал и говорит: «Ментов понаехало, говорят, Турка убили». Мы стали думать, что дальше делать, пьем чай, вдруг вы на «Жигулях», мы с Васькой все попрятали — и в маленькую комнату. Я под кровать, а Васька в шифоньер. Потом Васька в окно вылез, сбегал на разведку, говорит, вы уезжать собрались. Ну, я перепугался, думаю, а вдруг ты в лагерь, а нас там нет? В общем, тоже в окно вылез, и мы стали думать, что же делать дальше. Вдруг слышим, машина уехала, мы во двор, машины нет и Кузи нет, он в будке спал… Мы хотели домой вернуться, раз в лагерь нам раньше тебя все равно не попасть, но тут Васька в кустах того дядьку нашел, Родионова. Лежит, за голову держится и стонет… Мы хотели «Скорую» вызвать, а он кричит: «Милицию». Вызвали милицию, но тебя не нашли. Ни тебя, ни дяди-Сашиной машины, на которой этот тип тебя увез. Ну и перепугались мы… и Родионов здорово переживал, и другой дядька… Виктор Васильевич, тоже приехал и тоже нервничал. А нас спать отправили, только разве уснешь? Мы во двор через окошко выбрались, и вдруг Кузя несется как угорелый, возле нас крутится, лает, я сразу понял, что-то сказать хочет, мы его на поводок — и бегом, вот он нас сюда и привел.
— Кузя, — ласково позвала я. — Выходит, он за машиной бежал и мерзавца Синего выследил.
— Кузя умный, — гладя собаку, сказал Сенька. — Сразу сообразил, что дело нечисто, другой бы дрых в конуре, а он одним глазом спит, другим посматривает.
— Надо ему колбасы купить, полкило, нет килограмм. — Кузя, услышав мое обещание, положил морду на лапы и попробовал улыбнуться. Конечно, каждому приятно, когда его ценят по заслугам.
Пока мы нахваливали Кузю, а он смущенно, закрыв глаза, слегка шевелил ушами, прошло минут десять, Кузя вдруг насторожился, сел копилкой, а я запаниковала: вдруг Синий? Но собака, бросившись в сторону заросшей травой калитки, весело виляла хвостом, и Сенька с облегчением сообщил:
— Это Чугунок. — И точно, вскоре я могла лицезреть его чумазую физиономию, а вслед за ней раскрасневшегося Петровича. Тяжело дыша, он опустился на колени и спросил тревожно:
— Дарья, жива ли?
— Слава богу, Петрович, жива. Освобождай скорее, боюсь, как бы этот гад не вернулся.
Но освобождение пришло не скоро, с замком Петрович возился долго, хотя и прихватил монтировку из машины. Несколько раз в большой досаде он выразился нецензурно, а сопел так, что казалось, за дверью стоит паровоз и пышет паром. Кузю оставили на улице на всякий случай, а мальчишки старались помочь бывшему участковому, скорее всего больше мешали. Туг за дверью послышался еще один голос, я насторожилась, а потом обрадовалась: к моим освободителям присоединился Родионов, значит, Синий нам не страшен… Хотя, как знать, Синий может явиться не один. Надеюсь, и Родионов догадался кому-нибудь сообщить о том, что происходит. В этот момент дверь со страшным треском распахнулась, я увидела Александра Сергеевича, не удержалась и бросилась к нему в объятия, опомнилась и хотела извиниться, но тут на меня кинулись Сенька с Чугунком, прибежал Кузя, стал вертеться под ногами, и получилась такая куча мала, что с извинениями
Петрович вытирал лоб платком и лучезарно улыбался.
— Слава богу, — возвестил он и тоже меня обнял.
Мы покинули место моего заточения, и я воочию смогла убедиться в правоте Синего: ни одна живая душа меня бы здесь не нашла, если бы не умница Кузя. За первой дверью оказался еще подвал, правда, меньших размеров, лестница в пять ступенек и еще одна дверь с навесным замком (с ним Петрович расправился быстро). Дом был недостроен, правда, подведен под крышу, рамы и входная дверь тоже на месте, но до внутренней отделки дело так и не дошло. Несколько окон заколочено, положенные десять соток огорожены крепким забором, но калитка успела покоситься, ворота проржавели, а вся территория заросла крапивой. Судя по всему, хозяева здесь бывали редко, и я имела твердый шанс скончаться в подвале, так и не встретившись с ними. Мы торопливо покинули чужую территорию. Я огляделась и с умилением увидела крышу своего дома. Слезы выступили на моих глазах, но, напомнив себе о том, что реветь самое бесполезное занятие на свете, я еще раз погладила Кузю, который не отходил от меня ни на шаг, и только вздохнула.
— Я свой «Москвич» на всякий случай у магазина укрыл, — сообщил Петрович.
Через пять минут мы вышли к магазину, где в тенечке стоял «Москвич».
— Иван Петрович, — сказал Родионов. — Пусть Дарья с пацанами пока у тебя побудет, а я своих дождусь.
— Само собой, — степенно ответил бывший участковый, мы загрузились в машину и уехали, а Родионов вернулся к дому, где я томилась в заточении. Я помахала ему рукой и подумала, что даже не успела поинтересоваться, как Александр Сергеевич себя чувствует. Судя по его внешнему виду, неплохо. Загнав машину в гараж, мы поднялись в квартиру Петровича. Людмила Федоровна встретила нас пирогами. Бывший участковый хитро нам подмигивал, из чего я заключила, что супруга не в курсе наших дел, и, шепнув мальчишкам: «Молчок», — устроилась за столом и приналегла на пироги. Видно, я здорово разволновалась в то утро, потому что съела не меньше пяти штук. Кузя, которого оставить во дворе не решились (как-никак он был героем дня), тоже съел пирожок, а затем лег на пороге кухни, откуда благодушно посматривал на нас.
— Собаку-то зачем притащил? — покачала головой Людмила Федоровна, когда Кузя самый первый вошел в квартиру, но выдворять пса не стала, так как нрав у нее был добрый, а за долгую жизнь с Петровичем она к чему только не привыкла. И в этот раз, угостив нас пирожками и даже не спросив, с какой такой стати муж с утра пораныне привел в дом всю эту ораву, она незаметно удалилась.
— Уезжать тебе надо, — как только за женой закрылась дверь, сказал Петрович. — Смотри, что делается. Жива ты осталась по чистому везению… — В дверь позвонили, и в кухне в сопровождении хозяйки появился Родионов. — Что скажешь, Саша? — обратился к нему Петрович.
— Ничего хорошего, — принимая из рук Людмилы Федоровны чашку с чаем и потянувшись за пирогом, ответил тот. — Дела такие. Хозяева дома в настоящий момент за границей, уехали восемь месяцев назад и вернутся только через полгода. Дом законсервирован до лучших времен, присматривает за ним родственница хозяев. Присмотр в основном сводится к тому, что не чаще чем раз в месяц она приезжает на улицу Кирова, но дальше калитки не проходит. Стекла в рамах целы — и слава богу. Украсть там нечего, а заросли крапивы — некоторая гарантия от набегов ребятни. Ключей от подвала у нее не оказалось, в последний раз она их видела в мае, когда какие-то хулиганы выбили стекла на первом этаже и они с мужем приезжали заколачивать рамы досками, доски хранятся в подвале, а также кое-какой инструмент. У родственницы этой есть племянница по линии мужа, наша единственная зацепка. Но женщина утверждает, что домом та никогда не интересовалась и вряд ли у нее есть ключи. В общем, пока радоваться нечему, Синий по-прежнему для нас «Икс» и еще вопрос, разгадаем ли мы так скоро его загадку, хоть он и очень наглый, сукин сын. — В этом месте Родионов непроизвольно потянулся рукой к своему затылку, а я спросила:
— Ты как себя чувствуешь?
— Отлично, — скривился он и даже покраснел, должно быть, от досады. Оно и понятно. Я вздохнула и задала еще вопрос:
— Твоя машина нашлась?
— Нашлась, возле кукольного театра, в самом центре города. Все-таки он нахал… и огрел меня будь здоров. — В этом месте Родионов усмехнулся и покачал головой:
— Подкрался сзади… я даже сообразить не успел…
— Очень опасный тип, — сказала я, все на меня уставились, а Родионов спросил:
— Зачем он спрятал тебя в этом подвале? — Александр Сергеевич, конечно, любопытствовал, по какой причине я жива, но выразился деликатно.