Интимные тайны Советского Союза
Шрифт:
Французские женщины восторженно принимали американцев и канадцев. Публичные дома сразу перешли от обслуживания немцев к обслуживанию клиентов-освободителей. В известный город Канн вдохнуло жизнь новое распутство, связанное с приходом союзников. Власти не трогали проституток. Они лишь отдали им особый квартал. Популярность у солдат придавала им смелость в тиражировании хмельного распутства. По всему канадскому побережью гремело имя «Мамочки» – тридцатилетней хозяйки публичного заведения, отличавшейся веселым нравом и завидными сексуальными достоинствами.
Но таких «мамочек» тогда во Франции было не счесть. У каждой своя история, но у всех общая вершина – день, когда будущая «мамочка» начала пропускать через себя мужчин. Жизнь рождала таких женщин, впрочем, как и тех, что посылали сыновей на фронт, после которого их сыновей ждала все та же «мамочка». И посещение ее после крови, грязи и вони войны очищало и умиротворяло. Среди солдат, вернувшихся с европейского фронта в свою Америку и Канаду, долго был в ходу
Типичная французская ситуация тех лет. Ликующие горожане встречают американских и канадских солдат. Танки, грузовики, джипы медленно ползут по запруженной народом улице, едут и шагают освободители. Нетерпеливые француженки, смело задирая платья, лезут на грузовики, целуют солдат, норовя все больше в губы. А ближе к вечеру встречи в темных провалах улиц и дворов… Она тоже долго и протяжно целовала канадца, жена булочника. Муж еще в плену, никаких известий. Ночь с канадцем была жаркой, а утро опустошенным и каким-то легким. А через месяц она почувствовала, что беременна. Сначала досада, злость на себя, а потом: «Ну и ладно». Когда подошло время, родила и оставила ребенка у кормилицы. А в мае 45-го неожиданно вернулся муж. Той же ночью, когда он, изголодавшийся по женскому телу, удовлетворил первую страсть, она призналась… Он больше не заснул. Он спустился вниз, достал выстаивавшееся тесто и начал его месить. Молча и сосредоточенно, иногда с каким-то остервенением. А потом делал булки и пек их, методично загружая в печь противень за противнем. Все так же молча и сосредоточенно. Когда он испек весь хлеб, то сказал ей: «Мы расстанемся». Развели их быстро, ибо тогда во Франции с женами пленных не церемонились. Так и жила она потом одна, воспитывая дочь, нагулянную от канадского солдата. Тогда во Франции много было этих женщин, разведенных и не разведенных, но подаривших освободителям свое тело на несколько часов. Эти-то часы американцы и канадцы долго помнили у себя на родине. Мимолетные встречи, но впечатление, въевшееся на всю жизнь. Потому что контраст, потому что из горячки боя в мягкость постели, потому что рука, привыкшая держать автомат, в шоке от мягкой податливости груди.
А кто-то вообще тогда с головой погрузился во французское распутство и, вернувшись в родной штат Мичиган или Колорадо, предлагал своей жене или подружке любить себя по-французски. Освободители Франции в своей чопорной тогда Америке сгорали от желания научить своих женщин всему, что им показала «мамочка». И они таки научили своих жен и подруг французской любви. Незабываемые времена открытий и единения континентов и стран.
А вот и Германия, следом за Францией в рейтинге сексуальной отзывчивости. Германия в силу своей ментальности здесь выступала основательно и наследственно тяжело. Немецкая сексуальная жизнь, что портвейн или мадера вперемешку со шнапсом, и в отличие от легкого французского шампанского, основательно и тяжело хмелили голову. В 30-е годы в Германии женщина как награда, как предмет украшения, вожделения и производства потомства («Родине нужны солдаты – истинные арийцы»).
Зловещий рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер и глава партийной канцелярии Мартин Борман объединились в создании нового законодательства о браке. Педант Гиммлер, содержавший на свою зарплату жену и любовницу, имевшую от него детей, и Борман, жена которого нарожала ему и рейху восьмерых малышей, и который хвалился Гитлеру своей сексуальной агрессивностью, сначала озадачились философией брачного закона. За исходную ситуацию брали, конечно, войну и ее последствия. Оба считали, что после войны три-четыре миллиона немецких женщин останутся незамужними. Осчастливить этих несчастных можно было, только сделав их матерями. И право на это могло принадлежать «порядочным, волевым, физически и психически здоровым мужчинам». Для их отбора разрабатывался особый порядок, который давал возможность «вступления в прочные брачные отношения не только с одной женщиной, но и еще с одной». Это предлагал Борман в своем меморандуме, а Гиммлер его дополнял: право вступления во второй брак дается как высокая награда героям войны, кавалерам золотого «германского креста» или «рыцарского креста». Потом это право касалось кавалеров «железного креста» первой степени и обладателей золотого или серебряного знака участника рукопашных боев. За этой логикой – философия поощрения воина, выдержанная в традициях Римской империи и непритязательно сформулированная Гитлером: «Лучшему воину достается самая красивая женщина… Если немецкий мужчина-солдат готов безоговорочно умирать, то он должен тогда иметь и свободу безоговорочно любить. Борьба и любовь всегда были связаны друг с другом. Пусть обыватель радуется, получив то, что ему останется». По-гитлеровски, воину-победителю лучшую женщину, всем остальным – что останется. Советскому солдату, вступившему в Германию в 1945-м – выходит тоже.
А в штабе рейхсфюрера СС по-хозяйски, педантично выстраивали параграфы уложений в соответствии с этой философией любви: «Все незамужние и замужние женщины, если у них нет четверых детей, обязаны до достижения возраста в тридцать пять лет произвести с безупречными в расовом отношении немецкими мужчинами четверых детей. Являются ли эти мужчины женатыми или нет, не играет при этом никакой роли. Каждая семья, уже
Готовя нацию к введению этого закона, Гиммлер отдал приказ, в котором объявил, что патриотический долг каждого эсэсовца произвести по крайней мере четырех детей. В 1939 году он усовершенствовал приказной текст, и теперь, согласно его новой редакции, каждому мужчине в СС предписывалось «оплодотворять своих жен, и по возможности служить в качестве „помощников зачатия“ для бездетных женщин в возрасти тридцати лет и старше» [51] .
51
СС Адольфа Гитлера. / Пер. с англ. М. Иванова. М., 1997, с. 99.
А почему устанавливалась квота в четыре ребенка для эсэсовской семьи? А потому что, аргументировал Гиммлер, «народ, который имеет в среднем по четыре сына в семье, может отважиться на войну, ибо, если двое погибнут, то оставшиеся двое продолжат свой род». Ну а если среди четырех детей будут девочки, что нарушает военный баланс, то недостачу мальчиков предписывалось восполнить оплодотворением женщин на стороне. Что и предусматривалось данным приказом.
Для производства детей на стороне в порядке эксперимента была создана опытная организация «Лебенсборн» («Источник жизни»). Цель ее, согласно учредительным документам, – содействие массовому рождению «высококачественных» в расовом отношении внебрачных детей, содержанию и воспитанию их. Женщинам-добровольцам организация подбирала арийских производителей. Организация состояла из сети родильных домов, и первый такой дом открылся в 1936 году близ Мюнхена. Родившиеся дети либо оставались у матерей, либо до определенного времени сохранялись в этих домах, а потом их отдавали на воспитание в семьи, отобранные нацистами. Дома «Лебенсборн» содержались за счет некоторого удержания из жалованья офицеров СС, а большей частью за счет банковских счетов и собственности евреев [52] .
52
Там же, с. 99–100.
Одержимость сексуально-расовыми новациями терзала всю нацистскую верхушку. Даже жены лидеров рейха свято верили в важность массового производства побочных детей. Герда Бух, супруга Бормана, постоянно твердила о необходимости официального введения для «расово высокоценных» арийских мужчин института вторых, побочных жен. И даже разрешила иметь такую своему мужу – рейхсляйтеру Борману. В этой роли оказалась ее же подруга, киноактриса Маня Беренс. После первой ночи с ней Борман письмом информирует жену: «Я овладел ею, несмотря на ее отказы. Ты знаешь мою силу воли, и долго Маня не могла сопротивляться. Я буду долго в хорошей физической форме, так как моих сексуальных возможностей вполне хватит на двоих женщин».
Немецкий педантизм вкупе с филистерским романтизмом, столь свойственным деятелям рейха, диктовал идеал немецкой, именно «нордической» женщины, претендующей на роль побочной жены или самки-производительницы. Эти сильные, целеустремленные женщины, по проекту Гиммлера, должны были учиться в специальных женских академиях знаний и культуры, чтобы стать достойными представительницами германской расы во всем мире. Стоит процитировать Гиммлера, теоретика женского вопроса в Германии:
«Когда мужчина вынужден всю жизнь жить с одной женой, он начинает изменять ей, а потом превращается в лицемера, пытаясь скрыть измену. В результате между партнерами возникает отчуждение. Они избегают объятий друг друга и, в конечном счете, перестают производить детей. Именно по этой причине миллионы детей так и не появились на свет – детей, которые так нужны нации… Лично я считаю, что отмена моногамии станет шагом вперед в нашем развитии. Брак в современном виде – это дьявольская игра католической церкви… С введением двоеженства одна жена будет стимулировать другую, и в результате обе будут соревноваться за любовь мужа – и больше никаких растрепанных волос, никакой неряшливости. Образцами для подражания станут красавицы с картин и с экранов кинотеатров» [53] .
53
Цит. по: Мэнвелл Р., Френкель Г. Гиммлер. / Пер. с англ. П. В. Рубцова. М., 2000, с. 204.
В гитлеровской Германии публичных домов, этого атрибута ущербных либеральных обществ, по мнению Гитлера, было мало. Германия того времени сама была одним гигантским публичным домом.
Об этом хорошо у Ремарка. Солдат приехал с фронта в отпуск и пришел к своей девушке.
– …Только выйди из комнаты, пока я переодеваюсь. А то фрау Лизер еще донесет, что я занимаюсь проституцией.
– Ну, на этом ей сыграть трудно. В отношении солдат это считается занятием патриотическим [54] .
54
Ремарк Э. Время жить и время умирать. М.: 1992, с. 331.