Интриган. Новый Петербург

Чехин Сергей Николаевич

— Академия не признает спиритизм разновидностью магического искусства. Ближайшее родственное направление — некромантия, но она считалась бабкиными сказками еще в раннем Средневековье. А сейчас в нее не верят даже бабки, — девушка равнодушно пожала плечами.

— А зачем вам сеанс с нами? — решил примерить китель доброго полицейского и проявить интерес.

И это сработало — хозяин вмиг сменил гнев на милость и погрузился в пространные и местами безумные объяснения. Но Распутина предупреждала о заскоках, так что я слушал вполуха

и попутно искал новые рычаги давления на старика.

— Вы, — бледный дрожащий палец ткнул в грудь, — единственный выживший при крушении «Титаника». Через вас я хочу связаться с духами погибших и понять, что они чувствовали в последние минуты своих жизней. Предсмертные переживания — вот она, истинная квинтэссенция любого медиума! Эманация духовных мук даст мне такую силу, что я разнесу Блаватскую в пух и прах на следующем конвенте. А потом смотрите хоть все книги! Ну что, по рукам?

Посмотрел на Риту, как на главного спеца по всяким магиям, но та снова пожала плечами — мол, решай сам.

— По рукам. С меня сеанс — с вас рукопись.

Если это и в самом деле чепуха — от меня не убудет. Почему бы не потешить эго безумца в обмен на ключевую улику.

— Прекрасно, ваше сиятельство! Великолепно! Прошу за мной, в мой санктум санкторум!

Дом Штольца напоминал смесь библиотеки и книжного музея. Вдоль стен — высоченные стеллажи, а под ними — накрытые стеклом пюпитры с наиболее ценными и древними фолиантами. Рассмотреть все в деталях не удалось — нас почти сразу с порога повели в подвал и усадили за круглый столик.

Карл надел дурацкий тюрбан с павлиньим пером, больше подошедший бы клоуну, и длинный красный плащ. И танцующей походкой обошел стоящие по углам канделябры и зажег свечи. Затем поставил на стол большой хрустальный шар и серебряные стопки, куда налил пряно пахнущую янтарную жидкость.

— Что это? — с подозрением поднес напиток к носу.

— Экстракт кактуса Пау-пау и яд гремучей змеи. Знаменитое снадобье индейских шаманов. Расширяет сознание, сбрасывает оковы предубеждений и открывает врата в чертоги разума…

— То есть, это наркотик.

— Оковы! — старик свел запястья перед моим лицом, после чего взял стопку и залпом выпил. — Сбросьте их — и узрите мир духов!

Не хотелось глотать галлюциногены, но, во-первых, уже дал слово, а во-вторых, поиск заговорщиков куда важнее временных неудобств.

Пойло обожгло глотку и огненной струей упало в желудок. На вкус — как очень крепкий ликер, и с непривычки по мозгам дало так, что чуть не грохнулся со стула.

В плену меня неоднократно подсаживали на героин, чтобы пытать ломкой, но сейчас в самом деле ощутил, как мысли отделяются от бренной оболочки и устремляются куда-то в звездные дали.

— Не торопитесь отчаливать, — Штольц взял меня за руки и прислонил ладони к шару, который в тот же миг засиял, словно фонарь. — Иначе собьетесь с курса, заблудитесь впотьмах и никогда не вернетесь. Перед вами маяк —

идите прямо на него. И вспомните дирижабль. Вспомните тех, кто находился рядом. Они — ваша цель. Мы — ваша гавань. Плывите, Гектор. Плывите и не бойтесь!

Меня окутала тишина, точно уши забили ватой. А затем сквозь нее пробились тихие голоса и монотонный рокот моторов. Кресло слегка покачивалось, за ночным горизонтом бушевала гроза.

Рядом сидели солдаты в парадной форме цвета хаки, у многих на кителях поблескивали медали и ордена. Но еще больше возвращалось домой с перебинтованными культями и на костылях.

Я же (точнее, настоящий Гектор Старцев) был облачен в деловую тройку и держал на коленях объемистый дипломат с кодовым замком.

Я чувствовал необычную тяжесть ноши и холодную бугристую поверхность — скорее всего, это броня. Но что внутри кейса? Не много ли секретности для скудных солдатских пожитков?

Впереди послышалась возня. Кто-то всхлипывал, другие пытались его успокоить. Когда не получилось, подошли ко мне. Лица не разглядел, потому что смотрел строго перед собой, но вроде как кто-то из бойцов.

— У него жар и тремор, — прошептал неизвестный. — Кажется, началось.

— Еще рано, — сухо отозвался Старцев и выглянул в иллюминатор.

— Я в курсе. Работай.

Я встал, сжал покрепче ручку дипломата и направился вслед за товарищем. Кругом солдаты, точно это не пассажирский дирижабль, а десантная баржа. Но впереди за тонкой шторкой сидели господа и дамы в роскошных костюмах и платьях, покуривая трубки и наслаждаясь вином.

Однако рассматривать бомонд некогда — солдат, к которому меня привели, уже бился в конвульсиях и пускал носом кровавую пену.

Гектор сел рядом и не глядя ввел код — так что цифры я не заметил. Зато увидел толстую кипу бумаг, а угол верхнего машинописного листа украшал штамп в виде креста. Скорее всего, знак медицинской службы.

Слева на бумагах лежали эполеты с серебряной бахромой и двумя звездами. Справа — респиратор из обрезанного по глаза противогаза, соединенный гофрированным хоботом со странным полированным цилиндром вместо фильтра.

Старцев сжал тубус в ладони, и миг спустя металл раскалился, а из маски пахнул красный дымок. Гектор надел респиратор на трясущегося сослуживца, похлопал по плечу и отправился на свое место.

И не прошел и половины пути, как бедолага издал приглушенный маской рев. Я (он) обернулся — парнишка выгнулся дугой так, что хрустнули суставы, глаза закатились, а череп покраснел, что тот раскаленный цилиндр. Нечто подобное уже видел, когда попытался сделать рентген зараженному манородом.

Но человек, чьи воспоминания сейчас просматривал, просто развернулся и тем же шагом отправился дальше. А затем раздался оглушительный взрыв, и все звуки стихли, салон заволокло обжигающим светом, и напротив я увидел себя, ползущего по салону и тянущего руку к убегающему террористу.