Интрижка

Иззи

Я ПРОСНУЛАСЬ от звука вращающихся лопастей потолочного вентилятора.

У меня не было потолочного вентилятора.

Очевидно, это заставило меня открыть глаза и сделать это быстро.

Осознав тот факт, что я лежала на коричневых простынях. С легким золотистым отливом.

На ощупь они были мягкими. Выглядели и чувствовались дорогими.

Но это были не мои простыни.

Подушка, на которой покоилась моя голова, была не моей подушкой.

И тумбочка рядом с кроватью, на которой лежали три упаковки от использованных презервативов, немного мелочи, сотовый телефон, будильник и лампа, не были моей тумбочкой, моим сотовым, моим будильником или моей лампой.

Я тупо уставилась на будильник.

У меня был все тот же будильник, купленный мне мамой, когда я поступила в колледж. Квадратный, бледно-розовый, с зеркальным циферблатом. Несмотря на то, что ему было больше десяти лет и он был супер дешевым, он все еще выглядел по-девчачьи крутым. И самое главное — он все еще работал.

Будильник, на который я уставилась, выглядел современным и дорогим.

Я была не в своей постели, не в своем доме, не со своим будильником.

Приподнявшись, я оперлась на руку, осознав, что я голая (я никогда не спала голой). Я натянула простыню, прикрываясь, когда на меня обрушилась реальность, еще до того, как взгляд охватил интересное (настолько интересное, что я отметила это даже в своем состоянии) пространство, пока не уперся в стену с противоположной стороны кровати, за окнами которой стоял мужчина.

Джонни.

Джонни Гэмбл.

Мой желудок приятно сжался при одном его виде.

Но его вид также пробудил воспоминания о нем и о прошлой ночи.

У него было невероятное имя. Ни у одного мужчины в реальной жизни не могло быть такого имени.

Это имя могло бы принадлежать супергерою в его обыденной от супергеройства жизни. Или обходительному, талантливому мошеннику, который, в конце концов, влюбляется в девушку и ступает на правильный путь. Или ловкому вору, который, улыбаясь вам в лицо, тем временем незаметно стягивает бриллиантовое кольцо с вашего пальца.

Но это имя принадлежало ему.

Более того, стоявший там мужчина, звался не Джон с уменьшительно-ласкательным окончанием «ни».

Он сразу так и представился:

— Я Джонни. Гэмбл. Джонни Гэмбл, — сказал он прошлой ночью в баре, улыбаясь мне в лицо и не стягивая незаметно бриллиантовое кольцо с моего пальца, потому что такого у меня не было, тем более, что он не был таким парнем.

Этот мужчина мог бы походить на Джона, или Дирка, или Клинта, или Адониса.

Но точное не на Джонни.

И все же, его звали

именно Джонни, и это имя я несколько раз произносила при разговоре и выкрикивала со стоном, когда он был внутри меня (среди прочего).

Теперь он был вне меня, попивал кофе.

Нет, сейчас он стоял на балконе, одетый лишь в широкие, серые спортивные штаны с разрезами внизу по бокам, такие длинные, что они собирались у лодыжек и прикрывали пятки. Он облокотился на перила балкона, держа двумя руками массивную белую кружку. Он стоял чуть согнувшись, так что мне были хорошо видны его мускулистая спина, узкая талия и широкие плечи.

А также его лицо в профиль.

У него были черные волосы, густые-густые и волнистые, и в данный момент большая часть этих завитков свисала ему на лоб.

А еще у него была черная борода. Не густая, но ухоженная. Не коротко подстриженная, но и не делавшая его похожим на сексуального дровосека или члена группы ZZ Top. Она показывала, что он был тем, кто носил бороду до того, как это стало модным, и продолжит ее носить, когда это выйдет из тренда.

Со своего места я не могла видеть его глаз, но они у него тоже были темными. Черными, как смола.

Борода не скрывала его волевую челюсть. И ничто не скрывало его прямого, с широкими ноздрями, но в чем-то классического и аккуратного носа. Или затенявшие глаза густые черные брови, которые на первый взгляд придавали ему грозный вид, но если бы вы перекинулись с ним хотя бы десятью словами, то поняли бы, что все совсем не так.

Он был кем угодно, только не грозным.

Он был высоким. Хорошо сложен. С широкими плечами. С выпирающими на руках венами. С плоским животом. Мощными ногами.

Наконец, он был самым красивым мужчиной, которого я видела в своей жизни. Такого мужчину можно было бы увидеть на телеэкране. Или в кинотеатре, там его изображение будет даже больше и четче. Фотографии такого мужчины украсили бы страницы журнала, где он, в потрясающей одежде, мчался бы по Средиземному морю на изящном скоростном катере, рекламируя одеколон.

Такой мужчина не стоял бы на деревянном балконе, за которым — я пригляделась — вращалось водяное колесо.

Водяное колесо!

Данный факт, — то, что он был очень красив, а не то, что он жил где-то, где не должно было вращаться водяное колесо, — не мог быть причиной того, что я лежала в его постели, в его доме у черта на куличках, рядом с которым крутилось водяное колесо.

Честно говоря, это была одна из причин.

Но не главной.

Дело в том, что я никогда ничего подобного не делала.

Я была не из тех девушек, кто заводит интрижки.

К поступкам других я относилась спокойно. Мама учила меня не судить людей. Никого. И ни в чем.