Интрижка
Шрифт:
— Боже, — выдохнула я, покачиваясь на наших пальцах, чувствуя, как тыльная сторона моей ладони скользит по его твердому члену.
— Посмотри на меня, — хрипло приказал он.
Я не посмотрела.
Мне было так хорошо от всего, что я чувствовала. Я выгнулась, сильнее прижимаясь грудью к его руке, и продолжала объезжать наши пальцы.
Движения пальцев на моей груди и внутри меня прекратились, и я услышала:
— Элиза, посмотри на меня.
Я опустила голову и медленно открыла глаза.
— Когда я внутри тебя, любым способом, ты смотришь на меня, — хрипло потребовал он.
— Хорошо,
— Оседлай их, — приказал он. — Покажи мне.
Я оседлала их. Я показала. Я помогала ему трахать меня пальцами и теребить мой сосок, пока красота, которую он вызывал, не заставила меня хныкать, мои движения стали отчаянными, и я закрыла глаза.
Он глубоко вошел нашими пальцами, остановившись, и мои глаза распахнулись.
— Смотри на меня, — прорычал он.
— Да, — прошептала я, покачиваясь на нем, когда его палец снова пришел в движение, отчаяние превратилось в неистовство, побуждая его жестко трахать меня нашими пальцами, ударяясь вершиной ладони о мой клитор.
— Господи, милая, застенчивая Иззи, пугливая, как кошечка, скрывает в себе дикого сексуального котенка, — пробормотал он.
— Я ханжа, — бессмысленно выдавила я.
Я едва успела (но сделала это, в основном, потому, что каждая из них была так хороша) отметить вспышку белозубой и теперь суперсексуальной улыбки, прежде чем он ответил:
— Напомни мне об этом, чтобы я смог посмеяться, когда мой член будет вне угрозы взрыва, наблюдая, как ты объезжаешь мой палец.
Это я тоже отметила, совсем чуть-чуть, но не настолько, чтобы смутиться из-за этого, потому что в данный момент объезжала его палец.
Я выгнулась дугой. Закричала. Сжалась вокруг наших пальцев, тяжело дыша и всхлипывая.
В середине этого я потеряла ощущение наполненности и оказалась на спине.
Я услышала, как открылся ящик тумбочки, шуршание фольги, потом это ощущение вернулось.
Но не с его пальцем.
А с его членом.
Первый раз прошлой ночью был быстрым, голодным, настойчивым и впечатляющим.
На этот раз мы начали медленно, жарко, неторопливо и захватывающе.
Но сейчас это было жгуче, грубо, дико и совершенно неконтролируемо.
И невероятно.
Обхватив мои запястья и резко заведя их над моей головой, Джонни прижал их к матрасу своим весом, чтобы удерживать меня, в то же время давая себе опору, и врезался в меня. Одним толчком войдя до основания. Врезавшись пахом в клитор, снова подталкивая к краю, так что у меня не было выбора, кроме как вцепиться в него всем, что у меня было, держаться изо всех сил и в то же время повторять его имя, умоляя не останавливаться, никогда не останавливаться.
И я делала это, пока мой оргазм длился и длился, пока он полностью не захлестнул меня, и я вообще не могла говорить. Я могла лишь держаться и чувствовать великолепие кульминации, охватившей меня — нас, — когда он застонал мне в шею и усилил свои последние толчки.
Когда мои силы ослабли, а его закончились, он рухнул на меня всем весом, его пальцы на моих запястьях не разжимались, все еще приковывая их к кровати.
И я не возражала.
Я приняла его вес, его тепло, его путы, потому что он был мужчиной с великолепной улыбкой. У которого был свой подход к дизайну
С ним я была такой девушкой.
Девушкой, которая могла пофлиртовать с красивым мужчиной и набрать очки четырьмя использованными презервативами. Девушкой, которой он даже не позволил сделать глоток кофе, потому что ему не терпелось поцеловать ее и отнести обратно в свою постель.
Я чувствовала свободу и легкость, и ощущала себя сексуальной, желанной, забавной, и что я чего-то стоила.
Я не была Элизой Форрестер, смиренной дочерью хиппи, чопорной, правильной и ответственной старшей сестрой дикого ребенка.
Я была Иззи Форрестер, — свободной, непринужденной, сексуальной и желанной, — девушкой, которая могла подцепить красивого мужчину со сказочным домом в лесу, и этот мужчина не мог ею насытиться, и после одного вечера в баре за «маргаритой» и пивом и одной проведенной вместе ночи, у них что-то начиналось.
Пока я наслаждалась этими мыслями, постепенно я начала осознавать, что Джонни не двигается.
Это было странно, и во вспышке паники я подумала, что мне повезло не просто переспать с самым великолепным мужчиной, которого я когда-либо видела, но и убить его интенсивным, потрясающим, великолепным сексом.
Неужели я довела его до сердечного приступа?
— Джонни? — позвала я осторожно и немного неуверенно, чувствуя, как приспосабливаюсь к его весу.
Он мгновенно пошевелился. Не отпуская моих запястий, но двигая мои руки вниз, чтобы согнуть их в локтях, — более удобное положение, — в то же время чудесным образом перенося свой вес на руки.
Он не отрывал лица от моей шеи, но приблизил губы к моему уху и спросил:
— Ты в порядке?
— Да, — прошептала я.
Наконец, он поднял голову, и мне понравилось, что выражение чистого секса исчезло, его место заняло ленивое удовлетворение, но на его лице все еще виднелась обеспокоенность.
— Я жестко тебя объездил, детка, — пробормотал он.
— Да, — согласилась я.
Его пристальный взгляд скользнул по моему лицу.
— Я в порядке, — тихо подтвердила я, а затем слегка улыбнулась и в то же время обняла его так, как только могла, подтянув ноги там, где они были обернуты вокруг его бедер.
Я совсем не знала его — ну, с библейской точки зрения, можно сказать, я знала его относительно хорошо, — но в остальном я его не знала. Тем не менее, я могла бы поклясться, что увидела в его глазах вспышку тревоги, прежде чем он пробормотал: