Интрижка
Шрифт:
— Надо избавиться от презерватива.
После этого он выскользнул, отпустил мои запястья, высвободился и без дальнейших церемоний слез с меня, встал с кровати и голым направился в коридор.
Никакого поцелуя.
Никаких объятий.
Никаких нежных ласк и тихого шепота.
Чувствуя легкий холодок, я лежала в постели, глядя ему вслед и продолжая смотреть после того, как он исчез в ванной. Это было как в фильмах, когда случается что-то плохое и вместе с этим приходит холод, сначала замораживающий
За исключением того, что мороз охватил мое тело.
Потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что, возможно, у меня и нет большого опыта, но его достаточно для того, чтобы понять, что мужчине не требуются годы, чтобы избавиться от презерватива.
И по этой причине я резко села в постели, выискивая глазами что-нибудь, чем можно было бы прикрыться.
На одной стороне кровати я увидела свои трусики, на другой — его футболку, спортивные штаны и нашу одежду, сброшенную прошлой ночью.
У меня не было времени полностью одеться, поэтому я перекатилась к одежде, схватила его футболку и натянула ее, одновременно бросаясь вокруг кровати, чтобы схватить трусики.
Я поправляла их на бедрах, когда Джонни вернулся из коридора.
Он подошел прямо к своим штанам, и то, как он взглянул на меня, не избегая встречаться со мной взглядом или игнорируя мое присутствие, — было уже хорошим знаком.
Он схватил штаны и, нацепив их, спросил:
— Любишь яичницу с беконом?
— Моя мама была веганкой.
Он остановился в процессе завязывания шнурка на поясе и уставился на меня.
Его волосы теперь еще больше растрепались, падали на лоб и почти закрывали глаза.
Взъерошенный вид делал его еще более красивым, чем раньше, особенно, когда я точно знала, отчего он так выглядел, более того, принимала в этом непосредственное участие.
— Я — нет, — продолжила я.
Он по-прежнему пристально смотрел на меня.
— То есть, не веганка. Я пыталась. Примерно семь раз. У нас с вегетарианством не срослось. Так что, э-м… да. Я люблю яичницу с беконом.
Он медленно закончил завязывать шнурок на штанах и спросил:
— За всей этой информацией стоит какая-то история?
— Нет, только мама была не просто веганкой. А воинствующей веганкой, — пояснила я.
— А-а, — вот и все, что он сказал в ответ, но сделал это, кивнув.
— И моя сестра была вегетарианкой много лет, пока не встретила парня, который думал, что это глупо, и познакомил ее с чизбургерами. — Я пожала плечами. — Остальное — история. Я уже давно была безнадежна, но мама так и не смогла смириться с этим.
Я все болтала, в основном, потому, что была вне себя от облегчения, что он спросил меня, люблю ли я яичницу с беконом, а это означало, что как бы странно я себя
— Не уверен, что в этом доме есть овощи, если не считать упаковки замороженной кукурузы, — сообщил он.
Я не могла удержаться от встревоженного взгляда.
Джонни, конечно, не упустил его, и весь холод, который оставался во мне от странного чувства, когда он оставил меня в постели, растаял, когда он расхохотался.
Я слышала его смешки. Они были гортанными, насыщенными и прекрасными.
Но его смех был в тысячу раз лучше.
Но все же в нем слышалось нечто такое, что звучало…
Подзабытым.
— Я принесу кружки, — объявила я, чтобы не сделать что-нибудь глупое, например, смотреть, как он смеется, как одурманенный подросток, увидевший свою первую влюбленность на концерте бойбэнда.
Я повернулась к дверям, но обернулась, когда он позвал:
— Из.
Наши глаза встретились.
— Ты ешь много овощей? — спросил он.
— Тарелка на три четверти должна состоять из овощей.
— Она ест много овощей, — пробормотал он с белозубой улыбкой.
— Мне очень нужен кофе, — выпалила я.
— Тогда возьми наши кружки, детка. Я займусь завтраком.
И направился в сторону кухни.
Я двинулась к балкону.
Когда я вернулась с кружками, Джонни стоял у плиты, но я знала, что он слышал, как я вошла, потому что приказал плите:
— Вылей это, налей свежий.
В его кружке оставался, возможно, последний глоток. К своей я даже не притронулась.
— Я подогрею свой, — сказала я.
— Вылей, — ответил он.
— Все в порядке. Я все время пью такой кофе.
И это правда. Я подогревала остывший кофе. Я творчески подходила к использованию остатков еды. Переворачивала бутылочки с лосьоном, чтобы добраться до последней капли.
Я не любила переводить добро впустую, отчасти потому, что была защитницей окружающей среды, но, в основном, потому, что росла, питаясь сыром, купленным на пособие от государства. Когда у вас мало средств к существованию, вы никогда не тратите впустую то, что имеете.
— Он стоял снаружи почти час, — заявил он.
— Он все еще вкусный, — возразила я.
Увидев у кухонного островка современную встроенную микроволновую печь, я побрела на кухню.
По пути туда я внезапно остановилась, потому что у меня в руках больше не было кружек.
Я наблюдала, как Джонни направился к раковине и вылил обе кружки. Он сполоснул их, стряхнул, а затем подошел к кофеварке.
— С чем ты пьешь? — спросил он.
— Только со сливками.
— Чуть-чуть, много или что-то среднее?