Инверсия жизни
Шрифт:
Учитель шарил рукой по стене, пытаясь найти выключатель света в школьном коридоре. Петров, Лёня и Настя стояли возле стола охранника у входной двери. Когда свет вспыхнул, то все вокруг приняло обычный вид, за исключением места под лавкой, куда с удивлением уставился Петров. Под лавкой, казалось, заканчивалось пространство. Сашка сунул туда ногу и увидел, как по мере прохождения через границу света и тени она исчезает. С испугом он отпрянул. С ногой оказалось все в порядке, это была лишь оптическая иллюзия.
– Да… свет не рассеивается, – сказал Облаков
Настя села на лавочку, под которую только что Петров засовывал ногу, и заплакала.
– Ты чего? – спросил Лёня и присел рядом. Она закрыла лицо руками и разревелась еще сильнее. Лёнька попытался ее обнять, но девушка скинула с себя его руку. Юрий Эдуардович стоял напротив учеников и с задумчивым видом смотрел куда-то в сторону. В школьном коридоре застыла тишина, и только редкие всхлипы Насти нарушали ее. Все молчали, ожидая объяснения происходящего, но учитель тоже молчал. Через минуту Петров задал вопрос, который, несомненно, мучил всех присутствующих тут (а возможно, не только тут, но и во всем мире):
– Что с нами случилось? – Саша смотрел в смуглое морщинистое лицо Облакова.
– Атака инопланетян? – предположил Лёня.
– Или конец света? – высказал гипотезу Петров.
– А может, военные разработки испытывают? – продолжил перебирать версии Лёня.
Облаков ничего не отвечал.
– А где охранник? – спросила Настя, немного успокоившись, но вопрос также остался без ответа.
– Юрий Эдуардович! Вы нам объясните что-нибудь? – настойчиво обратился Лёня к учителю.
Облаков что-то нажал в телефоне, глядя в экран все с таким же озадаченным лицом.
– Я могу констатировать только одно, – не отрываясь от дисплея, сказал преподаватель, – изменились законы нашего мира. ЭМИ теперь ведет себя иначе. Гравитация тоже показала обратную направленность.
– Что такое ЭМИ? – спросил Петров.
– Электромагнитное излучение. – Юрий Эдуардович с неохотой отвечал Петрову, но понимал, что это все надо проговорить вслух хотя бы для самого себя. – Свет – это такое же электромагнитное излучение, как интернет и сотовая связь. Если изменились параметры света, то преобразовались и свойства всего остального электромагнитного излучения. Поэтому все, что работало по принципу электромагнитного излучения, сейчас не будет действовать. Я не знаю, что случилось с гравитацией, но на школьном дворе мы попали в область, где нарушились ее законы: вместо притяжения мы почувствовали отталкивание.
Петров, внимательно слушая учителя, прошел по школьному коридору до лестницы на второй этаж, расположенной напротив входа в школу. Прошел от лавочки он буквально метров десять. Ступеньки поглощались тьмой, не доходя до лестничного пролета. На лестницу Сашка заходить не решился – страшно. От лестницы коридор тянулся вправо и был полностью освещен с потолка. В конце коридора – еще одна такая же лестница вверх.
– Если лампочки в светильниках дают нам свет, то почему солнце ничего не освещает? – спросила Настя.
– Не знаю, – ответил Облаков.
– Видимый
– Не отличается, – подтвердил учитель и убрал телефон в карман.
– Тогда почему солнце выглядит как желтое пятно, а небо все черное? – продолжил Дарвин.
– Не знаю, – произнес Облаков.
– А почему люди выпрыгивали из окон? – спросил Лёня и незаметно пододвинулся ближе к Насте.
– Да хватит ко мне жаться! – Девушка встала и отошла от лавки.
– Я понятия не имею, – озадаченно нахмурив брови, учитель потирал руками виски.
– А что нам делать дальше? Сидеть тут? – снова спросила Настя.
Петров, стоя возле лестницы, увидел в конце коридора человека, медленно и неуклюже приближавшегося к нему. Сашка сразу узнал его, это была школьная медсестра Тамара Ивановна. Полная женщина лет пятидесяти пяти тучно переваливалась с ноги на ногу.
– Тут медсестра. – Петров даже немного испугался. Парень попятился к лавочке, у которой находились остальные. Юрий Эдуардович не мешкая подошел к Петрову, а следом и Лёня. Настя в этот момент была у двери на улицу.
– Тамара Ивановна, – осторожно произнес Облаков.
– Да вот, что-то задержалась на работе, – с трудом ответила женщина, не сбавляя медлительного шаркающего шага. Доковыляв до Облакова и учеников, она свернула к выходу из школы и, добравшись до лавки, свалилась на нее. Женщина сутулилась, глядя в пол. Ее огромная грудь лежала на круглом животе, а руки безвольно свисали. На бледных щеках медсестры виднелись грязные ссадины, будто она валялась на асфальте. Белый врачебный халат тоже был испачкан. Облаков и ребята обступили женщину, которая, как им показалось, выглядела и вела себя очень странно.
– Что с вами случилось? – спросил Лёня.
– Болею я, – сказала она, не поднимая взгляда, – и это очень хорошо.
– Чего же тут хорошего? – удивился Облаков.
– Если болею, значит, я еще жива, – ответила медсестра.
Петров на мгновение отвернулся от Тамары Ивановны и глянул в окно, в котором отражался он сам. Саше показалось, что мир перестал существовать за пределами школы. Сейчас есть только освещенный желтыми лампами коридор первого этажа со старым деревянным паркетом и бледно-розовыми стенами, а больше ничего и нет. И еще есть эта зловещая медсестра.
«Почему она так странно разговаривает и ведет себя, словно робот?» – размышлял Петров.
– Юрий Эдуардович, – медсестра резко повернула голову в сторону Облакова, – есть ли у вас какие недуги?
Женщина замерла, глядя на учителя. Облаков поморщился от такого странного вопроса. По спине Сашки пробежал холодок. Парень огляделся. Ему показалось, что кто-то еще может неожиданно подойти из коридора, незаметно подкрасться сзади или с лестницы спуститься, той самой, возле которой он только что стоял. Теперь ученики и Облаков отчетливо понимали, что с Тамарой Ивановной что-то не так, ведь медсестра после вопроса о здравии учителя уже с полминуты молча смотрела на Юрия Эдуардовича. Облаков несколько раз отводил взгляд от этой неестественной женщины, но, возвращая свой взор к ней, видел безжизненные глаза, не выражающие ничего.