Инверсия жизни
Шрифт:
– Да вы знаете, Тамара Ивановна, – начал учитель, – если не считать гастрита и остеохондроза, то все нормально.
– Болеете, значит… – заключила женщина. – Я очень за вас рада.
Медсестра резко кинула взгляд на Настю. Девушка испуганно шагнула назад.
– Настенька, а ты как себя чувствуешь? – без интонации произнесла Тамара Ивановна.
Петров заметил, что грудь медсестры не вздымается из-за дыхания. Он всматривался в ее контур, пытаясь понять, дышит ли она. Петров решил, что дыхания нет, и страх объял парня еще сильнее. Он вздрогнул, когда Облаков незаметно пихнул его локтем в бок. Медсестра не обратила на это никакого внимания. Женщина ждала ответа от Насти, сверля ее стеклянным
– С ней что-то не так, – шепнул Облаков Петрову. Парень еле заметно кивнул.
– Да… как бы… – замялась Настя, – все… хорошо, ничего не болит.
– А ты? Забыла твое имя… – спросила Тамара Ивановна у Лёни, резко повернувшись в его сторону.
– Я? Я… нормально я, – залепетал Дарвин. – А что вообще происходит? Зачем вы это спрашиваете?
– Хочу узнать, кому из вас дальше будет хорошо жить, – ответила женщина.
– Сашка, а ты-то как? – спросила она.
Петров заметил, что Тамара Ивановна делает вдох лишь перед тем, как что-то сказать. Парень шагнул в сторону лестницы. Медсестра повернула голову, наблюдая за ним. Саша сделал еще пару шагов. Женщина не теряла Сашку из виду, следя за ним взглядом. Петров, оказавшись возле угла стены между холлом у входа в школу и коридором, ведущим в глубь здания, к дальней лестнице, встретился взглядом с Облаковым. Тот жестом дал понять: мол, зайди, Саша, за угол, скройся из ее поля зрения. Что из этого выйдет?
Когда Петров, попятившись, сделал, как сказал учитель, визирная линия между ним и медсестрой исчезла. Парень не видел женщину, Облакова и одноклассников.
– Вы куда? – услышал Саша вопрос учителя. Медсестра появилась в коридоре и направлялась к Петрову, не сводя с него взгляда.
– Болит ли у тебя что-нибудь? – произнесла она, а потом улыбнулась. Сашка подумал, что лучше ничего не рассказывать этой странной женщине, так она быстрее отстанет. Вопреки его ожиданиям, после того как он отрицательно помахал головой и ляпнул что-то про свое крепкое здоровье, женщина ускорила шаг. За спиной медсестры показались Облаков и ученики.
– Тамара Ивановна? – обратился к ней учитель.
Петров обернулся, чтобы прикинуть, куда бежать в случае непредвиденной ситуации. От былой валкости и неуклюжести женщины не осталось и следа. Когда они пересекли половину коридора, она сунула руку в карман халата и достала небольшой нож для чистки овощей.
– Воу! Тише, тише! – Петров в испуге выставил руки перед собой, еще раз оглянулся, не переставая пятиться.
– Положите оружие, вы что творите?! – крикнул ей Облаков, идущий за ней на расстоянии в пару метров. Медсестра рванула на Сашку, но тот ловко развернулся и бросился бежать по коридору. Сзади кричали Облаков и ученики. Добежав до лестницы, Петров на полном ходу нырнул во тьму. Поднимаясь, он слышал, как сзади топает Тамара Ивановна. Сердце Сашки бешено колотилось от страха. Он перебирал руками по перилам, таким образом понимая, где заканчивается один лестничный пролет и начинается другой. На третьем этаже парень свернул с лестницы и выбежал в коридор, на ощупь ориентируясь по стенам. Шаги медсестры приближались. Лучи фонарей телефонов Облакова и одноклассников разрезали тьму. Петров встал, прижавшись к стене, напротив выхода с лестничного пролета. На мгновение в свете мелькнуло тело Тамары Ивановны. Петров сообразил, что она зашла в коридор, где стоял и он сам. Женщина замерла в трех метрах от Сашки.
– Петров! – кричал учитель. – Сашка!
Спустя мгновение Петров мельком увидел Юрия Эдуардовича, держащего в руке телефон со включенным фонарем. Луч попал на Сашу, и это выдало парня. Сашка от испуга выставил руки перед собой. Женщина сделала выпад вперед, атакуя его ножом. Петров вскрикнул от резкой боли и вслепую бросился
«Дверь открывается наружу, – думал он, держась за раненую ладонь, с которой капала кровь, – значит, она не сможет ее выбить».
Саша пытался успокоиться, чтобы дышать тише, но ничего не получалось. Из коридора доносился неразборчивый крик и топот. А потом все стихло. Сашка сел на унитаз, оставшись один в кромешной тьме. Пальцы на левой руке слиплись от крови.
Десять минут спустя
– Ключи! У вас же есть ключи?! – кричала Настя, подсвечивая телефоном дверь. Руки девушки были исполосованы ножом, и кровь капала на пол. Юрий Эдуардович, борясь с одышкой, рыскал по своим карманам.
– Есть, есть, – судорожно процедил Облаков, – сейчас…
– Она бежит! Быстрее! – Лёня стоял согнувшись и держался одной рукой за резаную рану на груди, а второй рукой направлял фонарь в глубь коридора, в котором появился силуэт Тамары Ивановны. Облаков наконец открыл дверь в свой кабинет, расположенный на втором этаже, и ребята с учителем вмиг заскочили внутрь.
– Сюда свети! На замочную скважину! – злобно зашипел Юрий Эдуардович. Когда дверь кабинета физики оказалась заперта, Облаков шлепнул рукой по выключателю на стене. Свет разрушил тьму, и учитель нервно сглотнул, увидев дрожащую Настю, всю измазанную кровью.
– Покажи раны, – сказал Юрий Эдуардович.
Девушка вытянула руки – на предплечьях было несколько неглубоких порезов.
– Жить буду, – Настя шмыгнула носом, – но болит сильно.
– Лёня, а тебя она куда задела? – Теперь Облаков рассматривал скрюченного Дарвина. Его рубашка была пропитана кровью.
Лёня расстегнул пуговицы, и Облаков увидел порез чуть выше солнечного сплетения.
– Чуть не погибли, – сказал Дарвин. – Вас не ранили?
– Нет, – ответил учитель. – Надо как-то перебинтовать вас. Сейчас… сядьте пока.
Облаков пошел в лаборантскую, которая находилась за аркой в конце класса, и достал с верхней полки стеллажа что-то наподобие аптечки – коробку с бинтами, зеленкой и таблетками от головной боли и прочих недомоганий. Юрий Эдуардович вернулся в класс и подошел к Насте, сидевшей на первой парте ряда возле двери. Лёня сидел напротив, в среднем ряду. Девушка держала трясущиеся окровавленные руки перед собой. Учитель обработал ее раны перекисью водорода, а потом помазал зеленкой. Настя, стиснув зубы, мужественно не проронила ни звука, хотя слезы все то время, что учитель водил ваткой по ранам, текли из глаз ученицы. Спустя пару минут Облаков закончил бинтовать Насте руки.
– Давай теперь тебя, – сказал учитель Лёне.
– Я сам! – Дарвин схватил бутылку с перекисью и вылил на грудь.
– Куда ты столько тратишь! – возмутился Юрий Эдуардович. – Она нам может еще пригодиться.
Лёня промокнул единственный, но глубокий порез зеленкой и, не в силах терпеть боль, взвыл на весь класс. Учитель израсходовал бинт, обматывая пухлое тело Дарвина.
Облаков подошел к окну. Оно выглядело как замыленное зеркало, в котором отражался пустой класс с тремя рядами парт, формулами на стене и портретами известных физиков. Учитель прислонился лбом к стеклу – ничего не видно, кроме редких огоньков в далеких домах напротив. Потом Облаков еще раз попробовал набрать номер полиции, хотя и понимал бессмысленность этого поступка. Связи нет.