Инверсия

Бран Адерин

Ферос улыбнулся охране так обезоруживающе, что их пропустили безо всяких вопросов. Света на секунду задумалась, что с таким актёрским талантом Ферос и в полной боевой амуниции пробрался бы куда угодно.

— Везде этот чёртов английский! — посетовал Ферос. — Ну почему нельзя было сделать надписи на нормальном языке?

— Иногда высокомерие французов меня просто поражает, — буркнула Света. — Конечно, ваш язык божественно прекрасен, и всё такое, но по количеству говорящих французский уступает даже русскому.

Ферос даже споткнулся и недоверчиво посмотрел на Свету.

—

Что?!

— В два раза, — кивнула Света.

— По-французски говорит вся Африка! — фыркнул Ферос.

— Ну не вся… А по-русски говорит весь бывший Советский Союз и ещё половина Европы, — проговорила Света.

— У тебя устаревшие данные[1], — махнул рукой Ферос.

— Куда уж мне…

Света хмыкнула, но не стала продолжать спор. Это было абсолютно бесполезным занятием. Она просто спросила у Фероса номер рейса и повела его к стойке регистрации. Ферос выбрал ближайший рейс, так что вылет должен был состояться уже через полчаса.

В отсутствие багажа они очень быстро прошли все таможенные и пограничные контроли и наконец прошли к воротам, где уже вовсю шла посадка. Приветливая стюардесса у входа проверяла документы и сличал их с билетами. Первой к ней подошла Света.

— Светлана Суздалева, место пятнадцать-А. Добро пожаловать на борт, — произнесла стюардесса с дежурной улыбкой.

Света благодарно кивнула и шагнула в сторону посадочного рукава. Вот и всё, она летит в Марсель. Она обернулась, чтобы подождать Фероса. Он подал паспорт девушке, та открыла его и перешла на английский:

— Mister Kristof Noiry, seat fifteen-B. Welcome aboard![2]

Она так же дежурно улыбнулась и отдала Феросу документы, мужчина принял их и шагнул к Свете, но споткнулся, натолкнувшись на её взгляд. Он мгновенно понял, что произошло.

Всё вокруг вдруг потемнело, Света почувствовала, что теряет равновесие. «Кристоф Нуари», — отдавалась в её голове. Кристоф Нуари. Это имя она помнила очень хорошо. Это имя она долгие годы повторяла по ночам.

Она впилась взглядом в его лицо и вдруг узнала его. Повзрослевшее, возмужавшее, изменившееся лицо, на котором теперь очень явно выделялась тень от щетины. Оно слишком мало походило на то мальчишеское, юное лицо, которое намертво врезалось в её память.

Света ощутила, что кровь отливает от её лица, в ушах зашумело. А Ферос… Нет, Кристоф! Он шагнул к Свете, схватил за локоть и стиснул его, почти причиняя боль.

— Без сцен, — рыкнул он едва слышно.

Этот голос. Это — то самый голос, если прибавить к нему десять лет и хрип от курения. Пусть он стал ниже, но она вспомнила и его сейчас. Она его вспомнила. В голове не было ни одной связной мысли. Шок просто выбил их оттуда.

Кристоф потащил Свету по рукаву к люку самолёта. Она подставляла под себя негнущиеся ноги, ей казалось, что она вот-вот упадёт. Она не смотрела вперед, она смотрела только на этого мужчину. Мужчину, по которому тихо и тайно плакала несколько лет. Мужчину, которого вспоминала по сей день. Это был её Кристоф. Во плоти. Настоящий.

Свету начало ощутимо трясти. Кристоф, будто почувствовав это, потащил её по рукаву ещё быстрее. Это был

он. Он! Он стал старше, жёстче, злее. Но когда Света пригляделась, когда она мысленно смахнула с него эти скорбные морщины, хмурую складку между бровей, тени под глазами, она узнала его.

Света изумилась, почему она не вспомнила его раньше. Наверное, только потому, что совершенно не ожидала ещё хоть когда-нибудь увидеть его. Она узнала эти губы, которые она целовала столько раз. Она узнала его волосы. Даже запах. Этот запах, что будоражил её воспоминания.

Все сложилось в её голове сейчас. У Светы перехватило горло, она не могла говорить и нормально дышать. Она могла только плестись туда, куда её тащил её Кристоф. Её любимый мужчина, которого она потеряла десять лет назад.

[1] Французы искренне считают свой язык самым красивым, самым интересным для изучения, самым богатым по литературе, и так далее, и тому подобное. Их язык составляет их национальную гордость примерно так же, как картошка — для белорусов, хоккей — для канадцев или пирамиды — для египтян. Французы принципиально не говорят на других языках и считают, что все вообще, а приехавшие в их страну — в частности, должны говорить по-французски. Это стоит учитывать при планировании путешествия.

Даже на международных мероприятиях, вроде спортивных соревнований, инструктаж проводят на французском языке, не говоря уже об общении в обычных булочных и магазинах. Там вероятность встретить англоговорящего человека очень невелика. А англоговорящего, который захотел бы воспользоваться английским языком — ещё меньше.

К тому же, даже если француз опуститься до пользования ничтожным английским, понять его будет очень сложно. Не только из-за сильного акцента, но и из-за того, что в школах они учат в основном письменный английский. То есть, по окончании курса они могут неплохо читать и переводить тексты, но произносить их правильно они даже не пытаются. Они читают английские слова по французским правилам чтения, что делает их английскую речь абсолютно непонятной.

Кстати, да. Спайдермен у них — Спидерман, а Халк — Хюльк. Бедолаги…

[2] Мистер Крисоф Нуари, место пятнадцать-В. Добро пожаловать на борт. (англ.)

Глава 18

Ферос тащил ничего не соображающую Клер за собой. Её взгляд стал абсолютно рассеянным, рассредоточенным. Она смотрела на него и в то же время будто бы совсем его не видела. Казалось, она вообще перестала понимать, что с ней происходит, просто плелась за ним, как сомнамбула.

Ферос взбесился. Узнала наконец-таки! Только когда ей под нос сунули его имя, полное настоящее имя, которым он ей представился тогда в Париже, только тогда она наконец соизволила его узнать! Хорошо же она помнит всех, кого пускает в свою постель!

Клер безропотно шла за ним и уселась туда, куда Ферос её посадил. Он затолкал вялую Клер на сидение к окну и плюхнулся рядом, закрыв её собой, чтобы другие пассажиры не увидели, что Клер крупно трясёт. Она выглядела больной, бледной и абсолютно потерянной.