Иоанна I
Шрифт:
Наши принцы [Роберт и Людовик Тарентские] ездят на лошадях, которые бегут не только быстрее любого другого животного, но так быстро, что при беге они оставляют позади даже ветер, который считается самыми быстрыми; а молодость принцев, их удивительная красота и выдающиеся достоинства делают их чрезвычайно симпатичными для тех, кто их лицезреет. Они появляются на убранных лошадях, одетые в пунцовые одежды или в одежды, сотканные руками местных жителей с узорами разных цветов и вплетенными в них золотыми нитями, а также украшенные жемчугом и драгоценными камнями; их длинные светлые волосы, спадающие на их чрезвычайно белые плечи, убраны на голове под золотую сетку… Кроме того, в левой руке они держат легкий щит, а в правой — копье, и под призывные звуки труб, шествуют один за другим, а за ними следует множество придворных, одетых в такие же наряды, чтобы начать поединки в честь дам [64] .
64
Boccaccio, The Elegy of Lady Fiammetta, pp. 85–87.
Контраст
65
Baddeley, Queen Joanna I of Naples, p. 36.
66
Godkin, History of Hungary and the Magyars, p. 74.
В отсутствие более веских доказательств, изобразительное искусство того периода может дать небольшую подсказку о несоответствии между культурой и внешностью Андрей и Иоанны и ее кузенов. Сохранилась одна из книг Андрея, иллюстрированный кодекс с житиями венгерских святых, который его родители заказали для обучения сына. В ней большинство мужских персонажей изображены смуглыми и неопрятными, с обилием волос на лице. Это сильно отличается от неаполитанского искусства книжных миниатюр того периода, представленного трактатом о музыке Боэция, который был иллюминирован для короля Роберта; в нем мужчины и женщины изображены нежными и изящными, с тщательно уложенными волосами и одетыми в элегантные платьями. Эти две книги создавались в одно и тоже время, но их эстетика настолько противоположна, что кажется, будто каждая из них возникла в другом, совершенно чуждом мире, и это, вероятно, примерно соответствует ситуации, в которой оказался Андрей в Неаполе.
Андрей мог бы компенсировать свою не слишком внушительную внешность изысканными манерами или интеллектуальными способностями, но, к сожалению, этих качеств ему, похоже, тоже не хватало. Сообщается, что его умственное и эмоциональное развитие отставало от развития его будущей жены. Есть свидетельства того, что, будучи неуверенным в себе, он во многом полагался на советы и рекомендации своего духовника, монаха Роберта, чье очевидное влияние на своего венгерского подопечного было отмечено при дворе. "Он [Андрей] явно не был подходящим партнером для своей супруги" [67] . И опять же, учитывая его молодость, это было не совсем справедливо, ведь, редко какой подросток ведет себя так, что производит впечатление на окружающих.
67
Baddeley, Queen Joanna I of Naples, p. 36.
Быть замужем за Андреем, должно быть, было сродни браку с надоедливым младшим братом, но Иоанна, похоже, смирилась со своей судьбой. К тому времени она прекрасно понимала, что критики обвиняют ее деда в том, что он узурпировал трон у своего племянника, и что ее брак и, что самое важное, рождение наследника могут навсегда заставить этих обвинителей умолкнуть. Есть все основания полагать, что Иоанна восхищалась своим дедом и стремилась подражать его политике на протяжении всей своей жизни, и что она была готова пожертвовать личным счастьем ради этой цели.
И все же к лету 1342 года брак Иоанны оставался незаключенным. Поскольку в шестнадцать лет герцогиня Калабрийская уже значительно превысила традиционный брачный возраст — в Средние века брачные отношения разрешались, как только невесте исполнялось тринадцать лет, — задержка должна была объясняться незрелостью ее мужа (тем самым подкрепляя аргумент, что в пятнадцать лет Андрей еще несколько отставал в умственном и физическом развитии). Экспедиция на Сицилию, номинальным командующим которой был назначен герцог Калабрийский, явно задумывалась Робертом как средство доказать возмужание принца. Хотя первоначально планировалось отправиться в поход ранней весной 1342 года, вторжение на остров несколько раз откладывалось, по-видимому, из-за нежелания его лидера уезжать. (На самом деле оно так и не состоялось, хотя люди и оснащение были готовы). Чтобы подтолкнуть Андрей к военной службе, король объявил, что после возвращения с Сицилии, на Пасху следующего года (1343) герцог Калабрийский будет официально посвящен в рыцари, а его брак будет официально заключен.
Однако задержка была вызвана не только медленным развитием Андрея. 16 июля 1342 года умер Шаробер, король Венгрии. Его вдова, Елизавета, стремясь обеспечить стабильный и упорядоченный переход власти, не теряя времени, короновала своего старшего сына, Людовика, старшего брата Андрея, королем вместо почившего мужа. Коронация состоялась 21 июля, менее чем через неделю после смерти Шаробера.
Людовику было всего шестнадцать лет, когда он занял место своего отца на троне. В Средние века реально правили очень немногие подростки, обычно вместо них назначался регент или Совет, выбранный из числа самых влиятельных дворян, чтобы взять на себя управление королевством до совершеннолетия государя. Но в Венгрии после смерти Шаробера этого не произошло, поскольку местные бароны знали, что им не нужно беспокоиться о недостатке опыта у своего нового государя. Проницательный политик, в высшей степени искусный в управлении государством, по-прежнему крепко держал бразды правления, и это была мать Людовика, королева Елизавета.
Власть королевы-матери распространялась на все сферы королевских прерогатив, но нигде ее присутствие не ощущалось так сильно, как на арене международных отношений. Политика Елизаветы была полностью направлена на расширение венгерского влияния в Восточной Европе и на поддержание прочных связей с ее родной Польшей. По мнению королевы-матери, власть венгров в Неаполе уже была установлена в лице ее младшего сына, который, как она ожидала, станет королем после смерти Роберта Мудрого. Поэтому, по ее мнению, не было необходимости придерживаться второго этапа первоначального договора, который предусматривал, что ее старший сын Людовик женится на младшей сестре Иоанны, Марии. Сохранять перспективы женитьбы Людовика на младшей внучке короля далекого Неаполя, когда он мог бы заключить гораздо более привлекательный брак, было пустой тратой возможностей и нарушением венгерских интересов. Еще до смерти мужа королева-мать выступала за то, чтобы Людовик обручился с дочерью наследника богемского трона. По настоянию Елизаветы осенью 1342 года Людовик женился на Маргарите, семилетней принцессе Богемской.
Роберт Мудрый воспринял этот отказ от своей внучки Марии как прямую пощечину анжуйской гордости. 16 января 1343 года, явно находясь на исходе своих дней и будучи слишком слабым, чтобы подняться с постели, но, тем не менее, находясь "в здравом уме и в состоянии говорить" [68] , король продиктовал свою последнюю волю и завещание. В присутствии свидетелей он подтвердил, что Иоанна является его преемницей и единственной наследницей неаполитанского трона, а также остальной части его широко разбросанной державы ("Rex… instituit sibi haeredem universalem Joannam, ducissam Calabriae, meptem ejus primogenitam" [69] ), к которой король Неаполя относил графство Прованс, суверенитет над Сицилией, наследственный титул короля Иерусалима, а также владения в графствах Пьемонт и Форкалькье. Если Иоанна умерла бы бездетной, это огромное наследство переходило непосредственно к Марии, минуя Андрея. Не было никаких упоминаний о том, что Андрей может быть коронован королем, даже в качестве супруга. Таким образом, по этому завещанию Андрей был публично лишен возможности править или вообще играть какую-либо роль в правлении своей жены.
68
Baddeley, Robert the Wise, p. 282.
69
Ibid.
Чтобы еще больше досадить венграм, Роберт Мудрый также улучшил положение Марии при дворе. Если долгожданный брак между младшей сестрой Иоанны и Людовиком Венгерским не состоится (намек на союз с Маргаритой Богемской), Марии было предписано выйти замуж за наследника французского трона или, если он будет недоступен, за его младшего брата. Признавая, что для заключения столь блестящего союза, как союз с короной Франции, скорее всего, потребуются дополнительные стимулы, Роберт предусмотрел, что владения Марии будут увеличены за счет щедрого наследства в виде земель, замков, людей и вассалов стоимостью в 10.000 флоринов в дополнение к приданому в 30.000 флоринов наличными, которое должно будет выплачено в момент ее замужества. Таким образом, по этому завещанию Мария становилась наследницей своей старшей сестры.