Иоанна I
Шрифт:
Но даже та сексуальная свобод, которая царила в придворной жизни в Неаполе, очевидно, имела свои пределы. Поведение Карла и Марии вызвало в королевстве скандал. Хуже того, оно подтолкнуло дом Таранто отказаться от дипломатических усилий в пользу вооруженного конфликта. Людовик, второй сын Екатерины, преуспевший в военном деле, собрал небольшой отряд из друзей и их сторонников, чтобы нанести ответный удар своему кузену Карлу. Они захватили один из дальних замков герцога Дураццо и некоторые другие его владения и заявили о своем намерении продолжать военные действия. Это побудило Карла и его мать, Агнессу, собрать группу своих вассалов для обороны. Через несколько недель Неаполь оказался на грани гражданской войны.
Если раньше Иоанна не понимала своей ошибки, разрешив помолвку сестры с Карлом, то теперь она это осознала. Она отказалась признать тайную свадьбу, лишила сестру приданого и обратилась с длинным письмом к Папе, горько жалуясь на поведение Агнессы и Карла и на оскорбление, которое они нанесли ее семье. Она настаивала на том, чтобы Папа отменил свое прежнее решение и аннулировал брак. Она горячо упрекала сестру, а поскольку Карл и Мария продолжали вести себя вызывающе, перешла на сторону Екатерины. Король Франции
В этих обстоятельствах два изречения Климента о том, что всегда нужно делать всех счастливыми, подверглись испытанию. Понтифик сделал все возможное, чтобы успокоить конфликтующие стороны. 29 мая 1343 года он написал Санции и Иоанне, что раздражен их реакцией на брак Марии, поскольку "мы дали разрешение на этот союз ввиду ожидаемой от него пользы" [81] . Десять дней спустя, в ответ на очередное гневное письмо Иоанны, он значительно смягчил свои формулировки и, использовав уже отеческий тон, попросил ее простить Карла и Марию, назвав брак импульсивным поступком, совершенным "по причине их нежного возраста" [82] , хотя Карлу было уже двадцать лет. Папа продолжал, обращаясь к Иоанне: "Вы, как ее единственная сестра, вскормленная и воспитанная под одной крышей, должны смягчить эти неосторожные поступки и вернуть ее [Марию] на путь благочестия и добродетели" [83] . Марии же он написал: "Ваш брак радовал и радует нас, но он радовал бы нас еще больше, если бы не эти зловещие происшествия. Ублажайте Иоанну с умом" [84] . Елизавета Венгерская получила весьма неискреннее послание (вариант которого был также отправлен Филиппу VI Французскому): "Что касается договоренности короля Роберта о том, что две его внучки должны быть соединены с двумя вашими сыновьями, то мы этому никогда не противодействовали; но мы предоставили Карлу, герцогу Дураццо, диспенсацию общего характера, по которой он мог жениться на любой знатной даме… однако в ней не было названо никого конкретно. В соответствии с этим разрешением, он женился, о чем мы ничего не знали, на второй дочери Карла, герцога Калабрийского [Марии]" [85] .
81
Ibid.
82
Ibid., p. 291.
83
Ibid.
84
Ibid., pp. 291–292.
85
Ibid., p. 292.
В итоге кардинал Талейран был вынужден отправить в Неаполь своего камергера, поручив ему двойную задачу: разрешить конфликт в пользу племянника и получить от сестры обещанную взятку в 22.000 флоринов. Камергер, которому помог тот факт, что Мария к тому времени была уже заметно беременна, так что у Иоанны не было иного выбора, кроме как признать брак, прекрасно преуспел в выполнении обоих поручений. 14 июля 1343 года было достигнуто соглашение, по которому Карл, в обмен на передачу части своих земель невесте, был официально признан правительством Иоанны в качестве мужа Марии. Положение Марии как наследницы трона в случае смерти Иоанны бездетной, также было официально подтверждено королевским двором. Екатерина и ее семья получили компенсацию за то, что их так ловко перехитрили, в виде выплаты Роберту Тарентскому значительной денежной суммы из королевской казны. Точно так же Иоанна согласилась выплатить значительное приданое Марии, хотя на самом деле королева годами откладывала выплату этих денег своей сестре, что, возможно, свидетельствует о глубоком недоверии, которое она питала к своему новому зятю и его семье. Агнесса же, напротив, выйдя победительницей в этом поединке, быстро расплатилась с курьером присланным братом-кардиналом и передала Талейрану длинное, весьма лестное письмо, в котором искренне благодарила его за многочисленные услуги, которые он оказал ее семье.
Однако за этот успех Агнессе пришлось заплатить немалую цену. Все доброе отношение королевы к герцогини Дураццо, которое та успела завоевать до этого инцидента, было уничтожено ее вероломством. После июльского соглашения Иоанна намеренно стала привлекать советников не входящих в окружение дома Дураццо, в частности Роберта ди Кампанья, еще одного сына Филиппы ди Катанья, и Карла д'Артуа, внебрачного сына Роберта Мудрого. Обоих повысили в должности с увеличением жалованья, чтобы обеспечить их верность королеве. Семья Дураццо оказалась отрезанной от власти этими новыми политическими фаворитами, и даже старый союзник Агнессы Санция не смогла ей помочь. Хотя Иоанна не винила свою бабушку в неудачном браке Марии, как это было с Агнессой, результат научил молодую королеву не полагаться на политическую хватку Санции.
Иоанне пришлось в первый же год своего правления преодолевать семейную междоусобицу, международные интриги и едва не начавшуюся гражданскую войну, что было бы непосильной задачей для любого нового правителя, тем более для того, кому было всего семнадцать лет. Но брак Марии, при всех его глубоких политических последствиях, оказался лишь прелюдией к еще большим неприятностям. Менее чем через две недели после официального признания Иоанной брака Марии в Неаполе неожиданно возникла проблема еще большего масштаба. 25 июля 1343 года в столицу торжественно въехала процессия из четырехсот венгерских
Внезапное обрушение Елизаветы на сына и сноху было вызвано тревожными сообщениями об ухудшении политической обстановки в Южной Италии. Папа еще не пересмотрел условия завещания Роберта Мудрого в пользу Андрей, несмотря на сильное давление со стороны Венгрии. Королева-мать понимала, что эта нерешительность в сочетании с очевидным влиянием кардинала Талейрана, проявившимся в браке Марии с Карлом Дураццо, была признаком того, что коронация ее сына отнюдь не гарантирована. Придворные Андрея также информировали вдовствующую королеву о многочисленных группировках, борющихся за власть при неаполитанском дворе, и о неполноценности положения ее сына по сравнению с его женой. Разочарованная тем, что ее агентам не удалось переломить эти тревожные тенденции, мать Андрея приехала в Неаполь, решив воочию оценить нюансы политической ситуации и устранить препятствия на пути к власти своего сына. Будучи опытным политиком, Елизавета не скрывала, каким образом она собирается добиваться своих целей. Еще более устрашающим, чем ее свита, был арсенал ценностей, сопровождавших королеву-мать в ее путешествии. По словам венгерского хрониста Турочи, Елизавета предусмотрительно взяла с собой "на расходы" 27.000 марок серебром и еще 21.000 марок золотом ("что соответствует 1.449.000 флоринов, но предположительно в слитках" [86] ), не говоря уже о повозке, наполовину заполненной флоринами. Судя по поразительному количеству этой потенциальной взятки, которая, по некоторым оценкам, равнялась примерно двух-трехлетнему доходу венгерской короны, можно сделать вывод, что Елизавета имела представление о том, с чем ей придется столкнуться.
86
Engel, The Realm of St. Stephen, p. 156.
Почти с того самого момента, как она ступила на итальянскую землю в порту Манфредония на побережье Адриатического моря, королева-мать знала о том, какой непрочное положение занимает ее сын в Неаполитанском королевстве. Когда Андрей из вежливости поехал в Беневенто, чтобы сопроводить мать в ее гостевые покои в Кастель-Нуово, жена его демонстративно не сопровождала. Вместо этого Иоанна, одетая в официальные государственные одежды с короной на голове, как подобает государю, встречающему официального иностранного сановника, приняла свою свекровь несколько дней спустя у Соммы, недалеко от столицы. Это полностью отражало повседневную жизнь королевской четы. За исключением важных государственных церемоний и религиозных праздников, Андрей почти никогда не видел свою жену. Они путешествовали раздельно и если, например, он уезжал в Салерно, то она отправлялась в Резину, молились в разных церквях, ездили на прогулки с разными людьми. Даже когда семейные обязательства требовали совместного визита, как, например, когда в начале лета заболел Роберт Тарентский, Андрей интересовался здоровьем кузена 26 июня, а Иоанна ждала до 30 июня. О количестве ночей, проведенных парой вместе, сведений нет, но, скорее всего, после первой консумации брака Иоанна посчитала, что выполнила свой долг, и постаралась держать своего господина и повелителя на расстоянии в этом, как и во всех других делах, насколько это было возможно. Есть свидетельства, что Андрею приходилось предварительно спрашивать разрешения, чтобы войти в спальню жены.
Отсутствие близости не было единственной особенностью их отношений. Хотя все в Неаполе, включая Иоанну, называли Андрей "королем" (уловка, призванная убедить венгров в том, что все так, как должно быть), было ясно, что на самом деле он таковым не является. Он никогда не был официально коронован, и к этому моменту не представлялось вероятным, что он вообще будет коронован. Андрей не был связан с правительством и, похоже, не был обременен какими-либо обязанностями, даже в том, что касалось расходов. Иоанна оплачивала содержание его двора, вплоть до покупки ножей для кухни и розового мыла. Она покупала ему рубашки и дублеты и оплачивала его поездки на море. Он был обязан ей за серебро, которое носил в кошельке, и должен был отчитываться за свои траты всякий раз, когда превышал свое содержание. И все же до приезда матери нет никаких сведений о том, что Андрей как-то возражал против своего положения, и нетрудно понять, почему. В конце концов, ему было всего пятнадцать лет, у него был досуг, прекрасная одежда и быстрые лошади, и, он жил в королевстве, где было много возможностей для развлечений. Андрей вырос в тени Иоанны и к этому времени уже привык к своей роли.
Однако его мать приехала в Неаполь, чтобы изменить его положение. Сначала она пыталась действовать через Санцию, но та в это лето была больна и предоставила своей внучке-королеве разбираться со всем самой. Иоанна терпеливо выслушала нотации свекрови и не стала возражать ей, надеясь переждать нежданный визит. Аргументы Елизаветы, которые позже использовали ее посланники в Авиньоне, дошли до наших дней:
Нет ничего плохого в том, чтобы попросить Святого Отца официально присвоить ее мужу титул короля, который она уже неофициально использовала для него. Разве она [Иоанна] не согласилась с тем, что для блага королевства, а также для ее собственного спокойствия было бы предпочтительнее, чтобы ее муж помогал ей разделить бремя власти? Даже не задумываясь о гармонии супружеской жизни, есть проблемы, которые подданные предпочли бы решать с мужчиной, а не с женщиной; а если придется отражать врага, это будет больше делом мужа, чем жены. В конце концов, она [Иоанна] ничем не рискует, пригласив мужа возглавить королевство. Нужно лишь установить границы, за которые он не должен был бы заступать, и получить необходимые гарантии на этот счет [87] .
87
Leonard, La jeunesse de Jeanne I, tome 1, p. 265.