Иоанна I
Шрифт:
В этой атмосфере смятения Иоанна сумела достаточно оправиться от болезни, чтобы принести клятву верности. 28 августа на церемонии, проведенной в церкви Санта-Кьяра и засвидетельствованной всем двором, Эмери официально признал Иоанну единственной наследницей королевства, а затем, в соответствии со своими инструкциями, принял на себя управление.
Как бы ни было обидно Иоанне лишиться власти столь унизительным образом, она, несомненно, получила некоторое удовлетворение, наблюдая, как Эмери так убедительно проваливается на своем новом посту. Первыми действиями легата было отстранение от власти всех членов правящего Совета и других уважаемых и влиятельных придворных, принадлежавших к старому режиму, а также замена каждого из губернаторов различных провинций королевства новыми чиновниками. Старые управленцы тут же запротестовали против своих отставок; сельские жители восстали против новых назначенцев; множество горожан использовали возникший хаос как предлог для уклонения
Между жалобами на Эмери, исходившими из Неаполя, невыплатой дани, постоянным давлением со стороны кардинала Талейрана и Людовика Дураццо с требованием ограничить внешнее управление шестью месяцами и все более требовательными и искренними мольбами легата об отзыве, Климент начал думать, что он, возможно, совершил ошибку. Когда Филипп VI Французский добавил свои возражения к возражениям неаполитанцев, решение было принято. 19 ноября 1344 года Папа написал письмо Иоанне, в котором сообщил, что, поскольку она проявила должное смирение и послушание, а также значительно возмужала под руководством Эмери, молодой королеве больше не нужны услуги легата, чьи таланты, в любом случае, востребованы в другом месте. Таким образом, понтифик возвращал правление Неаполитанским королевством его восемнадцатилетней государыне. Вместо легата Климент решил послать Иоанне нунция, но только в качестве советника; этот новый папский представитель не мог ни издавать указы, ни вмешиваться в ее управление.
Отзыв легата впервые предоставил Иоанне полную свободу действий. По иронии судьбы, своим вмешательством, первоначально оправданным ее молодостью и неопытностью, Климент освободил Иоанну от сдерживающего влияния правящего Совета, созданного по воле Роберта и опирающегося на Санцию, как на опытного политика. Если старый король пытался уберечь внучку от тяжелой ответственности самостоятельного правления, пока она не достигнет более зрелого возраста — двадцати пяти лет, то теперь Папа сам передал ей это право. Единственная деталь, омрачающая эту счастливую случайность, заключалась в том, что Эмери, не получив конкретных распоряжений, упорно отказывался покидать свой пост до прибытия своего сменщика, нунция. Поскольку нунций задержался до мая следующего года, легат оставался в Неаполе еще шесть месяцев. За это время Эмери хоть постепенно и отказался от законодательной деятельности, но официально вернул королеве полный контроль над правительством только перед самым отъездом.
Однако, получив письмо Климента от 19 ноября, Иоанна больше не чувствовала себя скованной ни суровыми наставлениями и заявлениями кардинала, ни отсутствием официальной церемонии передачи власти, должным образом зафиксированной в письменном виде и переданной Папе. Неаполитанский двор за время короткого пребывания Эмери на посту правителя быстро распался на враждующие группировки, и королева должна была быстро принять меры, чтобы хотя бы защитить себя. Папа юридически подтвердил ее исключительное право на правление, но этого было недостаточно, чтобы обезопасить ее в нынешней нестабильной политической обстановке. Союз между Андреем и братьями Пипини, в частности, нанес существенный ущерб ее положению. Иоанна понимала, что теперь, когда у ее мужа появилась столь мощная поддержка в королевстве, обещанная ему коронация представляла реальную угрозу ее суверенитету. После публичной церемонии коронации Андрей вряд ли стал бы придерживаться ограничений, наложенных понтификом. Также нельзя было ожидать, что ее подданные смогут отличить почетный титул от реального и если Андрей отдаст какой-либо приказ, ему подчинятся. Более того, Иоанна предвидела, что теперь, когда Андрей повзрослел, ей будет все труднее контролировать его, как раньше. Поэтому лучшим способом помешать мужу обрести власть было бы не допустить проведения церемонии коронации и она отказалась назначить дату и попросила Людовика Дураццо и кардинала Талейрана направить свои усилия на то, чтобы убедить Климента отказаться от обещания коронации Андрея.
В то же время Иоанна занялась укреплением собственной власти в королевстве. Понимая, что ей необходимо окружить себя советниками и баронами, на которых можно было бы рассчитывать, что они останутся ей верны и будут противостоять малейшему посягательству на ее власть со стороны партии ее мужа, Иоанна издала ряд эдиктов, предоставляющих деньги, имущество и продвижение по службе некоторым ключевым представителям аристократии, которые уже были склонны отвернуться от Андрея и братьев Пипини и выступить против них. Среди них были, в частности, большая семья ее приемной матери, Филиппы ди Катанья, внебрачный сын Роберта Мудрого, Карл д'Артуа, и дом Таранто. В частности,
Поскольку было известно, что, по выражению Папы Римского, Иоанна и Андрей ссорились, неудивительно, что примерно в это время хронисты начали сообщать о некоторых слухах, касающихся сексуального поведения Иоанны. (Как и любой другой эвфемизм, "ссора" не отражает отношения молодой пары; очевидно, он ей угрожал ей, а она его презирала). Доменико да Гравина обвиняет императрицу Екатерину в том, что она подстроила так, чтобы ее второй сын, Людовик Тарентский, пробрался в постель Иоанны, а Боккаччо предполагает, что на самом деле любовником королевы был Роберт ди Кампанья, которого Иоанна только что возвела в графы. "Ведь Иоанна была выдана замуж за Андрея… а когда король Роберт умер, королева Санция удалилась в монастырь", [115] — пишет Боккаччо в своей биографии Филиппы ди Катанья.
115
Boccaccio, The Fates of Illustrious Men, pp. 238–239.
По злому наущению некоторых лиц между Иоанной и Андреем возникли разногласия. Андрея все презирали, ибо вельможи королевства присягнули Иоанне еще при жизни короля Роберта. По приказу Иоанны Роберт [ди Кампанья] из сенешаля двора стал великим сенешалем королевства, а Санция, его племянница [внучка Филиппы], была выдана замуж за Карла, графа Марконского.
Эти необыкновенные почести достались африканцам, однако не обошлось без пятен на их репутации. Хотя верить в это, возможно, и не совсем правильно, но говорили, что именно потворство Филиппы привело Иоанну в объятия Роберта. Это преступление весьма сомнительно, поскольку… никто, кроме них [Филиппы, Иоанны и Роберта], не должен был знать тайну Иоанны.
Невозможно сказать, было ли все это правдой. Конечно, Иоанна никогда не была поймана на месте внебрачной связи. Существование двух разных любовников, а не одного, и другие разные истории, казалось бы, ставят под сомнение осведомленность хронистов. (Джованни Виллани утверждает, что Иоанна также имела в любовниках сына Карла д'Артуа, Бертрана, и нескольких других дворян, включая старшего брата Людовика, Роберта Тарентского. Но Виллани, сидевший в то время в тюрьме за участие в одном из разорившихся флорентийских банковских концернов, чьи активы захватили Иоанна и Санция, вряд ли является надежным источником). Но как признает сам Боккаччо, "при малейшей близости с мужчиной, позор легко может запятнать самую благородную женщину" [116] .
116
Ibid., p. 239.
Слухи о развратной поведении Иоанны также должны быть сопоставлены с ее глубокой религиозностью, о которой Петрарка рассказывает в письме к кардиналу Колонна после особенно сильной бури в прошлом году. "Боже правый! Когда еще слышали о подобном?… Весь берег был покрыт разорванными и еще живыми телами: чьи-то мозги проплывали здесь, чьи-то кишки — там. Среди этого зрелища крики мужчин и стенания женщин были столь громкими, что перекрывали шум моря и неба… Тем временем младшая королева [Иоанна], босая и с распущенными волосами, в сопровождении большой группы женщин, вышла из королевского дворца, не считаясь с большой опасностью, и все они поспешили в церковь Святой Девы, молясь о ее милости перед лицом таких опасностей" [117] . Покинуть относительную безопасность замка и отважиться выйти из него в страшную бурю, чтобы помолиться за свой народ, вполне отражает воспитание Иоанны Санцией и делает сообщения о многочисленных прелюбодеяниях королевы несколько менее правдоподобными. Тем не менее Иоанна была бы не первой восемнадцатилетней девушкой, флиртующей с мужчинами, особенно когда ее собственный муж был таким угрюмым.
117
Petrarch, Letters on Familiar Matters, I–VIII, pp. 245–246.
Эмери поспешил довести сведения о деятельности Иоанны до Папы, особо остановившись на щедрых раздачах королевой имущества и доходов своим фаворитам, распутство которых, как не без оснований предупреждал кардинал, грозило истощить королевскую казну. "Ее расточительность угрожает интересам и доходам Церкви в Неаполитанском королевстве", — сообщал Эмери. (В этом не было ни капли лицемерия, поскольку в итоге Иоанна и неаполитанское духовенство были вынуждены выплатить легату 19.000 золотых флоринов за услуги, оказанные во время его краткого пребывания в должности управляющего). Кроме того, как отметил Эмери, придворные, окружавшие королеву, были открыто враждебны Андрею и поощряли разлад между мужем и женой.