Иосиф Сталин. Часть 3. Верховный главнокомандующий
Шрифт:
"А ведь западные военные эксперты утверждают, что советское сопротивление рухнет в ближайшие четыре-пять недель. О каком же строительстве новых заводов может идти речь? Даже оружие посылать русским рискованно – как бы оно не попало в руки немцев. Но если Сталин просит заводы, значит, он что-то знает, о чем не ведают ни эксперты, ни политики в западных демократиях. И как понимать олимпийское спокойствие Сталина и его заявление Гопкинсу, что, если американцы пришлют алюминий, СССР будет воевать хоть четыре года? Несомненно, Сталину виднее, как обстоят тут дела! И вот Гопкинс, Бивербрук, Гарриман заверяют Рузвельта и Черчилля, что Советский Союз выстоит и что есть смысл приступить к организации военных поставок стойкому советскому союзнику".
Теперь наша страна могла рассчитывать на долговременную помощь со стороны США и Великобритании. Соглашение
Глава 6. Начало битвы под Москвой.
Завершение совещания трех держав совпало с началом нового наступления немецко-фашистских войск на Москву. Объясняя решение германского руководства возобновить наступление на Москву, генерал Бутлар писал: "В прошедших боях немецкие войска на Востоке, безусловно, понесли тяжелые потери, и особенно в унтер-офицерах и офицерах, имевших большой боевой опыт". К 30 сентября общие потери немецких войск (не считая войск их союзников) насчитывали 551 тысяча человек. Бутлар также отмечал: "Техника была сильно потрепана и заменить или отремонтировать ее во всех частях и соединениях было трудно. Однако наступательные возможности армии еще не иссякли, вера солдат в превосходство своих сил над противником не была подорвана. Правда, русские оказались чрезвычайно упорным и выносливым в бою противником, располагавшим значительными людскими и материальными резервами, определить действительные размеры которых пока еще не представлялось возможным. Но было видно, что войска, которые вводились противником в бой, являлись уже далеко не такими полноценными, как раньше, в особенности в отношении боевой подготовки, и не всегда имели нужное количество вооружения. Поэтому немцам представлялось вполне возможным достичь решающего успеха на всем фронте путем нового крупного наступления на Москву. Подобное наступление было для немцев единственной возможностью добиться победы над Россией еще в 1941 году и тем самым оказать решающее влияние на общую обстановку. Было ясно, что если успех не будет достигнут, то это приведет к таким результатам, все последствия которых невозможно будет представить".
Германский генеральный штаб разработал операцию "Тайфун", предусматривавшую разгром советских войск в центральной части советско-германского фронта и захват Москвы. Гитлер не сомневался в скорой победе. В своем приказе войскам перед началом наступления на Москву он писал: "Создана, наконец, предпосылка к последнему огромному удару, который еще до наступления зимы должен привести к уничтожению врага. Все приготовления, насколько это возможно для человеческих усилий, уже окончены. На этот раз планомерно, шаг за шагом шли приготовления, чтобы привести противника в такое положение, в котором мы можем теперь нанести ему смертельный удар. Сегодня начинается последнее большое, решающее сражение этого года".
Гитлер заявил японскому послу, что падение Москвы ожидается 12 октября. Геббельс отдал распоряжение, чтобы в газетах, которые должны были выйти в свет 12 октября, было оставлено место для экстренного сообщения о захвате Москвы. На совещании в штабе группы армий "Центр" Гитлер приказал: "Город должен быть окружен так, чтобы ни один русский солдат, ни один житель – будь то мужчина, женщина или ребенок – не мог его покинуть. Всякую попытку выхода подавлять силой. Произведены необходимые приготовления, чтобы Москва и ее окрестности с помощью огромных сооружений были затоплены водой. Там, где стоит сегодня Москва, должно возникнуть огромное море, которое навсегда скроет от цивилизованного мира столицу русского народа".
По словам Типпельскирха, к концу сентября группа армий "Центр", состоявшая из трех пехотных и трех танковых армий, была готова к наступлению. "Танковые дивизии были значительно пополнены, их материальная часть отремонтирована. Численность личного состава уже сильно сократилась, но артиллерией они были укомплектованы полностью. Сильная тяжелая артиллерия и многочисленные самоходные установки обеспечивали пехотным дивизиям ударную силу, обещавшую большой успех". На фронте наступления немцы создали значительный перевес в пользу своих сил. В полосе обороны 19-й и 30-й армий Западного фронта противник превосходил эти армии: в людях – в 3 раза, в танках – в 1,7 раза, в орудиях и минометах – в 3,8 раза; в полосе обороны 24-й и 43-й армий Резервного фронта: в людях – в 3,2 раза, в танках – в 8,5 раза, в орудиях и минометах – в 7 раз. На орловском направлении, где действовали 13-я армия и оперативная группа Брянского фронта, враг имел людей в 2,6 раза, а орудий и минометов – в 4,5 раза больше, чем Брянский фронт.
30 сентября началось наступление 2-й немецкой танковой армии. Как замечал К. Типпельскирх, этой армии "предстоял самый дальний путь: она должна была, используя сильную поддержку с воздуха, как можно скорее достигнуть района Орла". По словам командующего Брянским фронтом генерал-полковника А.И. Еременко, "в тылу Брянского фронта на расстоянии 200 – 250 км от переднего края в Орле находился штаб Орловского военного округа. Командующий войсками округа был генерал-лейтенант Тюрин А.А. Он часто приезжал к нам для ознакомления с положением дел на фронте и в свою очередь информировал нас о мероприятиях по организации обороны города. Таким образом, Тюрин отлично знал, что происходит на фронте, а мы имели основание считать, что знаем положение за пределами района, отведенного Брянскому фронту". Когда немецкие войска прорвали нашу оборону фронта, Ерменко позвонил в Орел. Начальник штаба округа сообщил Еременко от лица Тюрина и себя лично, что "обстановка им понятна и что оборону Орла они организуют как следует".
Еременко писал: "Он заверил меня, что Орел ни в коем случае не будет сдан врагу. Да и действительно было чем обороняться. Имелось пять артиллерийских полков, которые вполне могли отразить массированный удар танков противника. Зная о наличии в Орле всех этих противотанковых средств и выслушав заверения начальника штаба о том, что оборона Орла организована неплохо, я был уверен, что город не будет сдан врагу. На самом деле, однако, получилось иначе. 3 октября в Орел ворвались немецкие танки".
2 октября начали наступать и другие войска группы "Центр". Типпельскирх писал: "2-я и 4-я армии и наступающая вместе с ними 4-я танковая армия… проделали по обе стороны Рославля широкую и глубокую брешь в обороне противника и своим ударом положили начало окружению двух больших группировок: на юге в районе Брянска, на севере в районе Вязьмы. Противник, оборонявшийся по обе стороны Брянска, с запада подвергся удару 2-й полевой армии, а с востока был окружен зашедшей ему в тыл 2-й танковой армии".
4 октября Чадаев застал Сталина в кабинете, когда тот узнал про новое грандиозное поражение Красной Армии. По словам мемуариста, "Сталин ходил поспешно по кабинету с растущим раздражением. По его походке и движению чувствовалось, что он находится в сильном волнении. Сразу было видно, что он тяжело переживает прорыв фронта и окружение значительного числа наших дивизий. Это событие просто ошеломило его". "Ну и болван, – тихо произнес Сталин. – Надо с ума сойти, чтобы проворонить… Шляпа!" Я никогда не забуду этой картины: на фоне осеннего, грустного пейзажа умирающей природы бледное, взволнованное лицо Сталина. Кругом полная тишина. Через открытую настежь форточку проникали холодные струи воздуха. Пока я молчал, зашел Поскребышев и доложил: "Командующий Конев у телефона". Сталин подошел к столу и с яростью снял телефонную трубку. В командующего летели острые стрелы сталинского гнева. Он давал не только порцию "проборки", но и строгое предупреждение, требовал беспощадно биться и добиться вывода войск из окружения. "Информируйте меня через каждые два часа, а если нужно, то и еще чаще. Время, время дорого!"
"Затем Сталин соединился с членом Военного совета Западного фронта Н.А. Булганиным и тоже набросился на него. Булганин стал объяснять причину этого чрезвычайного происшествия. Он (как мне потом стало известно лично от самого Булганина) докладывал Сталину, что "ЧП" произошло из-за того, что командование Резервного фронта "проморгало" взятие противником Юхнова. Командующий войсками Резервного фронта маршал С.М. Буденный узнал о захвате немцами Юхнова только на второй день, да и то из переговоров с Булганиным. В то же время Булганин доложил Сталину, что имели место большие промахи и со стороны командования Западного фронта. Выслушав терпеливо и до конца Булганина, Сталин немного смягчился и потребовал от руководства фронта: "Не теряйте ни секунды… во что бы то ни стало выведите войска из окружения". Вошел Молотов. Сталин, повесив трубку, сказал: "Может быть, еще удастся спасти войска… Гитлер изображает себя в положении нетерпеливой охотничьей собаки, настигнувшей дичь, и теперь ждущей, наконец, момента, когда раздастся заветный выстрел. Однако желанного результата фюрер не получит!"