Ипатов и его поклонники
Шрифт:
Консультант разве что не фыркнул:
– Они у нас все ездят.
– Ну тогда можно я похожу, посмотрю?
– Да, конечно. Пожалуйста.
Консультант отошёл в сторону, и Ипатов медленно двинулся по салону разглядывая машины. Он нервничал и проклинал себя.
«Вот я идиот! Надо было хотя бы в интернете почитать, выбрать что-нибудь приблизительно».
Дойдя до конца ряда, Ипатов поднял глаза. В торце салона, возле окна, на небольшом подиуме стоял огромный чёрный джип. При виде его сердце Ипатова дрогнуло. Выпендрёжником он никогда не был, но вот увидев этот джип, не выдержал.
Ипатов посмотрел на цену. Джип оказался самым дорогим в салоне, но у хорошо зарабатывающего и скромно живущего Ипатова успело скопиться достаточно денег, так что покупка джипа не должна была сильно пошатнуть его бюджет.
Он уверенно направился к консультанту:
– Я сделал свой выбор.
– Вы же даже не сели ни в одну машину, – удивился консультант.
Ипатов был в автосалоне впервые и о том, что в машины можно садиться, даже не представлял. Он их и трогать-то боялся. Но сейчас ему уже было всё это неважно. Он просто хотел этот джип.
– И тем не менее, – ответил Ипатов и кивнул на джип: – Я хочу его.
Глаза консультанта округлились, однако он быстро пришёл в себя:
– У вас отличный вкус! – А потом стал задавать стандартные вопросы про кредит.
– Мне не нужен кредит. Я заплачу сразу. Прямо сейчас. Оформляйте.
Консультант пригласил его к столу и стал заполнять бумаги.
– Вы сможете уехать на нём уже завтра, – сказал он.
Так Ипатов и обзавёлся колёсами.
Джип свой он полюбил нежной любовью, даже несмотря на то, что пока доехал на нём из салона до дома, с него сошло семь потов, а всё тело дрожало от напряжения. Первые недели Ипатов чувствовал себя на дороге очень неуверенно и трусливо крался в правом ряду, но потом осмелел, стал бодро лавировать в потоке машин и даже получать от этого удовольствие.
В общем, заимев большую красивую игрушку, Ипатов несколько повеселел и приободрился.
Глава 4
Со временем жизнь Ипатова потихоньку вернулась в свою колею, по которой катилась ещё до романа с поэтом. Ближе к концу ноября он вдруг понял, что встречи во дворе с Василёчком и Степаном больше не отзываются в нём болезненной ревностью. Было просто немного неприятно, не более, и он даже начал с ними здороваться. Степан отвечал ему с неизменной улыбкой, а Василёчек – прищурившись и сжав зубы. Вообще, Ипатов заметил, что Василёчек смотрит на поэта с обожанием, а при виде его, Ипатова, придвигается к Степану ближе, слово помечает территорию.
«Конкурентом меня, что ли, считает? Вот идиот. Какой я ему конкурент? Вон он какой, словно с обложки журнала. Где он, и где я?»
На работе тоже всё ладилось: с Ипатовым советовались, к его мнению прислушивались, руководство его искренне уважало. А в декабре он и вовсе стал заместителем начальника отдела. Повышению Ипатов очень обрадовался, и в особенности его душу интроверта согрел собственный небольшой кабинетик, где можно было укрыться от взглядов коллег и спокойно в одиночестве работать. Но в бочке мёда обнаружилась и ложка дёгтя – у Ипатова
Новый год подкрался незаметно, и Ипатов по традиции отправился отмечать его к маме.
– Ромочка, – вздохнула Марина Андреевна сразу после полуночи, накатив шампанского, – тебе давно пора праздновать праздники с женой и детьми, а не с мамой.
Ипатов едва не подавился салатом.
«Это что ещё за новости? Раньше она меня с подобным не доставала».
А потом расстроился.
«Ну вот, как Новый год встретишь, так его и проведёшь. Весь год теперь нудеть будет, что мне пора жениться».
К несчастью Ипатова примета сработала. То ли Марина Андреевна решила, что сынок её созрел для брака, то ли сама она созрела для статуса бабушки, но за Ипатова взялась всерьёз.
На Двадцать третье февраля он снова заехал к маме и выслушал:
– Поздравляю сынок! Ты у меня самый замечательный! Настоящий защитник! Желаю тебе здоровья, а ещё счастья – в лице достойной девушки, которую ты будешь защищать и оберегать ото всех жизненных невзгод, и конечно же любить.
Марина Андреевна чмокнула Ипатова в щеку и вытерла набежавшую слезинку.
«Вот же чёрт! Теперь что, всегда так будет?»
А когда Ипатов появился с роскошным букетом роз на Восьмое марта, Марина Андреевна с довольной улыбкой всплеснула руками:
– Ой какие красивые! Такие жене надо дарить, а не матери.
«Это уже не смешно, в самом деле!»
Стоит ли говорить, что в начале апреля, в свой День рождения, Ипатов ехал после работы к Марине Андреевне с настроением ниже плинтуса. Он готовился выслушать очередную порцию маминого нытья про отсутствие у неё невестки и внуков.
И Марина Андреевна не подвела. Вручила свёрток с подарком, в котором оказался собственноручно связанный свитер, пожелала крепкого здоровья и большой любви, а потом долго и мечтательно расписывала прелести будущей семейной жизни Ипатова и умоляла не затягивать с этим.
– Мам! – не выдержал Ипатов. – Сколько можно?! Тебе в детском саду детей не хватает?
– Рома! Сколько нужно, столько и можно! А в детском саду… Это же чужие дети! А я своих внуков хочу.
Ипатов ничего не ответил, дожевал без аппетита кусок торта и отбыл домой.
Дома он выпил свои традиционные бокалы вина и решил, что доля истины в словах Марины Андреевны всё же есть – что-то в жизни надо было поменять. Пора уже.
«Двадцать семь стукнуло, а я всё болтаюсь, как цветок в проруби. Мать все мозги выела. Хотя права она, чего там… Плохо одному. Мужика бы найти. Ну хоть какого-нибудь. Лишь бы мой был. Лишь бы любил».
Ипатов налил ещё вина, пошёл в комнату вместе с бокалом и начал зачем-то стаскивать с себя одежду. В этот день он немного перебрал, поэтому к тому моменту, как оказался совсем голым, он уже и забыл для чего раздевался.