Ирано-таджикская поэзия

Рудаки Абульхасан

* * *

Я отшельник. До игрищ и зрелищ здесь дела нет мне. До вселенной всей, если твой переулок есть, дела нет мне. Эй, душа! Ты меня бы спросила хоть раз, что мне нужно! До того ж, как до райских дверей мне добресть, дела нет мне. Падишах красоты! Вот я – нищий, дервиш, погорелец… До понятий: достаток, достоинство, честь дела нет мне. Просьба дерзкая есть у меня: до всего же другого, Коль пред богом ее не могу произиесть, дела нет мне… Нашей крови ты хочешь. Ты нас предаешь разграбленью. До пожитков убогих – куда их унесть – дела нет мне. Разум друга – как чаша Джамшида, что мир отразила. И дошла ль до тебя или нет эта весть – дела нет мне. Благодарен я жемчуголову. Пусть море полудня Эту отмель песками решило заместь – дела нет мне. Прочь, хулитель! Со мною друзья! До того, что решился, Сговорившись

с врагами, меня ты известь,- дела нет мне. Я влюбленный дервиш. Коль султанша меня не забыла, До молитв, до того, как их к небу вознесть,- дела нет мне. Я Хафиз. Моя доблесть – со мной. До клевет и наветов, Что сплетают презренная зависть и месть, дела нет мне.

* * *

На сердце роза, на губах лозы душистый сок. Владыка мира, в эту ночь ты раб у наших ног. Гасите свечи! Ночь и так светла, как знойный день. Здесь в полнолунии своем тот лик, что тьму отвлек. Не чтим запрета на вино, но мы храним запрет, Когда его не делишь с той, чье тело как цветок. Прикован взгляд к рубинам уст, к вращенью пенных чаш, В ушах журчащий говор флейт и чанга звонкий слог. Ты благовоний на пиру хмельном не разливай, Вдыхаю запах, что струит тяжелых кос поток. Сластей ты мне не подноси: что сахар, пряный мед? Сладка лишь сладость губ твоих, что хмель вина обжег. Безумец – имя мне. Позор стал славою моей. Так почему ж безумье все мне ставите в упрек? Зря мухтасибу шлют донос: и он, подобно нам, Услады ищет на земле, обманывая рок. Хафиз, ни мига без вина, ни часа без любви! Пора жасминов, время роз пройдут. Недолог срок! Эй, проповедник, прочь поди! Мне надоел твой нудный крик. Я сердце потерял в пути. А ты что потерял, старик? Среди всего, что сотворил из ничего творец миров, Мгновенье есть; в чем суть его – никто доселе не постиг. Не наставленья мудрецов – лишь ветер у меня в ушах, Пока томят, влекут меня уста, как сахарный тростник. Не сменит улицу твою дервиш на восемь райских кущ, Освобожден от двух миров – своей любовью он велик. Хоть опьянением любви я изнурен и сокрушен, Но в гибели моей самой высокий строй души возник. В несправедливости ее, в насилии не обвиняй! Скажи: то милостей поток и справедливости родник! Уйди, Хафиз, и не хитри! И сказок мне не говори! Я прежде много их слыхал и много вычитал из книг.

* * *

«Владычица,- сказал я,- сжалься. Ты видишь – погибает странник» Она ж: «Влекомый волей сердца, свой путь всегда теряет странник» Я умолял ее: «Помедли». Она: «Увы! Нельзя мне медлить, Хотя – привычный к мирной неге – в пути изнемогает странник» Да и какая ей забота, на ложе из мехов и шелка, Что на камнях и на колючках в пустыне засыпает странник? Опутан черными кудрями, как неразрывными цепями, Пред родинкой твоей индийской безмолвно замирает странник. И на лице, рассвета краше, играет отблеск винной чаши, Так отблеск листьев аргавана на розах замечает странник. Любуюсь: нежный лик округлый очерчен тонкой тенью смуглой Так письмена с благоговеньем в святилище читает странник. И я сказал: «О ты, чьи косы темнее полночи безлунной, Остерегись! Ведь на рассвете, как туча, зарыдает странник». Она ж: «Хафиз! Влюбленных доля печальна в скорбной сей юдоли. Не диво, что лишь униженья, что лишь гоненья знает странник!»

* * *

Мне вечор музыкант – да утешится он!
– Дух свирелью смутил, дух мой ввергнул в полон. Всей тоскою людской тосковала свирель, И на мир ниспадал ее трепетный стон. Но предстал предо мной виночерпий, чей лик Словно солнце сиял, мглой кудрей окаймлен. Он восторг мой постиг, он подлил мне вина, И я молвил, ища в чаше сладостной сон: «Ты от зла бытия избавляешь меня,- И да будет к тебе милосерд небосклон». Для Хафиза в хмелю – Кей с Кавусом ничто: Ячменя не ценней жемчуга их корон!

* * *

Пусть вечно с сердцем дружит рок,- и большего не надо. Повей, ширазский ветерок,- и большего не надо! Дервиш, вовек не покидай своей любви обитель. Есть в келье тихий уголок? И большего не надо! Ты к продавцу вина приди, явись к его святыням, Чтоб скорбь из сердца он извлек,- и большего не надо! Почетно на скамье сидеть и пить из полной чаши: Так станешь знатным в краткий срок,- и большего не надо! Кувшин багряного вина, кумир луноподобный,- Иное не идет нам впрок,- и большего не надо! Бразды желаний вручены невежественным людям, Твой грех, что ты – наук знаток,- и большего не надо! Любимой давней верен будь, привязан будь к отчизне, Далеких не ищи дорог,- и большего не надо! Не радуйся, что все вокруг тебе хвалу возносят: Пусть бог к тебе не будет строг,- и большего не надо! Хафиз, в моленьях нет нужды: молитва страстной ночи Да сладкий утренний урок,- и большего не надо!

* * *

Весть пришла, что печаль моих горестных дней – не навечно. Время – ток быстротечный. И бремя скорбен-не навечно. Стал я нынче презренным в глазах моего божества, Но надменный соперник мой в славе своей – не навечно. Всех равно у завесы привратник порубит мечом. И чертог, и престол, и величье царей – не навечно. Так зачем возносить благодарность иль горько роптать? Ведь и громкая слава великих мужей – не навечно. На пирах у Джамшида певали: «Несите вина! И Джамшид с его чашей в обители сей – не навечно! Так пылай же, ночная свеча, привлекай мотылька! Близко утро. И ночь, и сиянье свечей – не навечно. Эй, богач! Загляни в глубину своей нищей души! Горы злата, монет, самоцветных камней – не навечно. Видишь надпись на своде сияющем: «Все на земле, Кроме добрых деяний на благо людей,- не навечно». Верь во встречу, надейся на память любви, о Хафиз! А неправда, насилье и бремя цепей – не навечно!

* * *

Не откажусь любить красавиц и пить вино, и пить вино! Я больше каяться не буду, что б ни было,- мне все равно! Прах у порога луноликой мне райских цветников милей, Всех гурий за него отдам я и все чертоги заодно! Как надоели мне намеки, увещеванья мудрецов, Я не хочу иносказаний,- ведь их значенье так темно! Нет, не пойму я, что творится с моей беспутной головой, Покуда в кабаке не станет кружиться быстро и хмельно. Советчик мне сказал с укором: «Ступай, от страсти откажись». Нет, братец, буду страсти верен: подруге предан я давно. Того довольно, что в мечети не стану девушек ласкать, А большей набожности, право, мне, вольнодумцу, не дано! К наставнику виноторговцев я всей душой стремлюсь, Хафиз, Его порогу поклоняться,- я твердо знаю,- не грешно.

* * *

Аромат ее крова, ветерок, принеси мне И покой,- я ведь болен,- хоть на срок принеси мне! Для души изнуренной дай хоть малость бальзама, С доброй вестью о друге хоть пять строк принеси мне! Взор и сердце в боренье. С тетивы ее взгляда И от стрелки-ресницы хоть намек принеси мне! На чужбине в разлуке постарел я,- из чаши Сладкой юности, ветер, хоть глоток принеси мне! Дай ту чашу пригубить всем понурым, но если Этот будет напиток им не впрок,- принеси мне! Брось о завтрашнем, кравчий, размышлять,- иль охранный За печатями рока ты листок принеси мне! Так над плачущим сердцем пел Хафиз неустанно: «Аромат ее крова, ветерок, принеси мне!»

* * *

Ты, чье сердце – гранит, чьих ушей серебро – колдовское литье. Унесла ты мой ум, унесла мои покой и терпенье мое! Шаловливая пери, тюрчанка в атласной каба, Ты, чей облик – луна, чье дыханье – порыв, чей язык – лезвиё! От любимого горя, от страсти любовной к тебе Вечно я клокочу, как клокочет в котле огневое питье. Должен я, что каба, всю тебя обхватить и обнять, Должен я хоть на мпг стать рубашкой твоей, чтоб вкусить забытье. Пусть сгниют мои кости, укрыты холодной землей,- Вечным жаром любви одолею я смерть, удержу бытие. Жизнь и веру мою, жизнь и веру мою унесли Грудь и плечи ее, грудь и плечи ее, грудь и плечи ее! Только в сладких устах, только в сладких устах, о Хафиз,- Исцеленье твое, исцеленье твое, исцеленье твое!

* * *

Душа – лишь сосуд для вмещенья ее, И в зеркале глаз – отраженье ее. Вовек я главы ни пред кем не склонял,- Ниц падаю в миг приближенья ее. Вам – древо в раю, мне – возлюбленной стан, Вам – небо, а мне – постиженье ее. Был в мире Меджнун,- мой черед наступил, Повторна судьба и круженье ее. Сокровища нег – вот влюбленных страна, Вся доблесть моя в достиженье ее. Не страшен душе сумрак небытия - Не видеть бы лишь в униженье ее! Цветник в цветнике распустившийся вдруг - Нежданное преображенье ее. Пусть с виду Хафиз непригляден и нищ, В груди его – изображенье ее.