Ирано-таджикская поэзия

Рудаки Абульхасан

* * *

С твоею славой величавой победный стяг рассвета схож, Луна твоей подобна чаше — ее напиток так хорош! Судьба твоим шагам подобна, когда стремительно идешь, А все дары судьбы подобны дарам, что бедным раздаешь!

* * *

Лишь у нее распустишь косы — падет на землю мгла, Растреплешь их — увидишь когти могучего орла, А если узелки развяжешь, развяжешь завитки, То

скажешь, что подруга мускус таразский разлила!

* * *

Я оживился, я услышал: тебя назвали в разговоре! Твоим я счастьем осчастливлен, и жизнь в твоем я вижу взоре. А если разговор я слышу не о тебе — о посторонней, То мысли у меня метутся, рассеиваясь в тяжком горе.

* * *

В мирских садах не думай о плодах, Одни лишь ивы плачут в тех садах. Приблизился садовник. Берегись! Пройди как ветер и пребудь как прах.

* * *

Пришла… «Кто?» — «Милая». — «Когда?» — «Предутренней зарей». Спасалась от врага… «Кто враг?» — «Ее отец родной». И дважды я поцеловал… «Кого?» — «Уста ее». «Уста?» — «Нет». — «Что ж?» — «Рубин». — «Какой?» — «Багрово-огневой».

* * *

Если рухну бездыханный, страсти бешенством убит, И к тебе из губ раскрытых крик любви не излетит, Дорогая, сядь на коврик и с улыбкою скажи: «Как печально! Умер, бедный, не стерпев моих обид!»

* * *

Вослед красавице жестокой мы исходили все дороги, Всю землю в поисках подруги прошли мы в смуте и тревоге Отвыкли руки от работы, скитаньям ноги обучились, По голове руками били, разбились о каменья ноги.

* * *

Мое терпенье истощилось, мой ум сгорел дотла, Мне не нужны ни ум, ни сердце, когда она ушла. Моя тоска с тоской не схожа: то Каф-гора стоит, А сердце у нее не сердце: гранитная скала!

* * *

Я гибну: ты, подобно Юсуфу, хороша! Как руки египтянок, в крови моя душа! Сперва в твоих лобзаньях я жизнь познал, греша. Теперь меня терзаешь, моей тоской дыша.

* * *

Я знаю: щедрыми не все мы рождены, Но все за щедрость мы благодарить должны. Коль в недозволенном не виноват ходжа, То пусть в дозволенном избегну я вины.

* * *

Те, перед кем ковер страданий постлало горе, — вот кто мы; Те, кто скрывает в сердце пламень и скорбь во взоре, — вот кто мы; Те, кто игрою сил враждебных впряжен в ярем судьбы жестокой, Кто носится по воле рока в бурлящем море, — вот кто мы.

* * *

Едва, влюблен, я положу перед собой тетрадь, Мне хочется глаза Плеяд слезами начертать. Едва, чтоб написать тебе, перо возьму опять, Мне сердце хочется свое с письмом тебе послать.

* * *

Как Рудаки, я стал влюбленным, я в жизни вижу лишь беду. Мои ресницы покраснели: я плачу кровью, я — в бреду. Короче: я с такой тоскою и страхом расставанья жду, Что весь от ревности пылаю, хотя пылаю не в аду.

* * *

За право на нее смотреть я отдал сердце по дешевке. Не дорог был и поцелуй: я жизнь мою вручил торговке. Однако если торгашом стать суждено моей плутовке, То жизнь мою за поцелуй тотчас торгаш отнимет ловкий!

* * *

О, лик твой — море красоты, где множество щедрот. О, эти зубы — жемчуга и раковина — рот. А брови черные — корабль, на лбу морщины — волны, И омут — подбородок твой, глаза — водоворот!

* * *

Аромат и цвет похищен был тобой у красных роз: Цвет взяла для щек румяных, аромат — для черных кос. Станут розовыми воды, где омоешь ты лицо. Пряным мускусом повеет от распущенных волос.

* * *

Прелесть смоляных, вьющихся кудрей От багряных роз кажется нежней. В каждом узелке — тысяча сердец, В каждом завитке — тысяча скорбей.

* * *

Мы прятали кольцо, играя, — потеха для сердец. Сменялся проигрыш удачей — таков удел колец. А мне судьба не подарила ни одного кольца, Но вот уж полночь миновала — и повести конец.

* * *

Мы пьем, потому что пылаем весельем, Мы пламя веселья с подругами делим. Безумными нас называют безумцы, Но мы сражены не безумьем, а хмелем.

* * *

Мою Каабу превратила ты в христианский храм, Неверная, друзей лишила, зачем — не знаю сам. А после тысячи поклонов кумиру моему, Любовь, я стал навеки чуждым всем храмам и богам.