Ирина Дедюхова Армагеддон № 3
Шрифт:
— Хочешь сказать, что женщине в таком месте одеться не во что? — догадался Ямщиков. — Типа только с гадами и остается дружить? В целом подобный художественный прием я считаю оправданным. В особенности, для мужских журналов. С дурацкими советами лично я к художникам не полезу. Но ведь в этих фантазиях тепло и даже жарко, наверно, а? И это, Петрович, природа! А не прицепной вагон ЖД России!..
Внезапно вагон резко тряхнуло. С противным скрежетом и визгом, слегка накренившись, он остановился. Свет над полками тут же погас.
Петрович хотел выбежать в коридор, но Ямщиков тут же схватил его за рукав.
— Тихо, Леха, сиди тихо! — приказал он проводнику, порывавшемуся спасти вверенную ему государственную собственность. — Мы здесь в относительной безопасности, они ждут прямо за дверью.
— Кто? — с нескрываемым страхом спросил Петрович, действительно услышав чье-то щелканье, шипение и поскребывание в обшивку двери.
— Мышки летучие, — ответил Ямщиков, бесцеремонно расталкивая Марину и Седого. — Необыкновенно огромных размеров. Сам увидишь.
Пока Марина и Седой приходили в себя, Ямщиков поднял дерматиновый полог над окном, за которым еще не прояснило. Вагон скатывался по каким-то незнакомым диким местам с огромными кучами валежника и непроходимой тайгой сразу за высокой насыпью. Вокруг было удивительно тихо. Исподволь, постепенно накатывала смиряющее всякое движение апатия. Хотелось укрыться одеялом и спать, спать, уснуть навсегда… В воздухе заискрились тончайшие золотинки сонной пыли, которую толчет с Начала Всех Времен на Луне бессмертный Синий Кролик в ступе бессмертия… Время останавливалось, только за окном одна картинка медленно сменяла другую. И даже в кромешной тьме Ямщиков разглядел, что с неба жирной сажей валил черный снег…
Вдруг вагон вновь резко дернулся и остановился. К замерзающим людям, почти подчинившимся сонным чарам, звуки вернулись визгом тормозов и режущими слух гортанными криками саров за прогибающейся перегодкой.
— Грег, высаживай окно! — слабым голосом скомандовал Седой. — В коридор нам не прорваться… Вынимаем бляхи! Они нашли щель, вдувают нам сонную пыльцу…
— Гриша, окно ты так просто не пробьешь, — из последних сил сказал Петрович, заставив себя подняться и шаря обеими руками по полке, куда Марина с вечера уложила Кирюшу. — Вынь у меня ключ из кармана, у меня чего-то руки плохо слушаются…
Ямщиков, стараясь не дышать, достал из кармана проводника металлический штырь с полым углублением с одного конца. Плохо соображая, он все-таки нашел на раме две скважины с металлическими пипками внутри. Легко отвернув их странным обрубком, он тупо уставился на окно, пытаясь сообразить, почему же оно все-таки не открылось после его титанических усилий. В ушах застучала кровь, и вновь проваливаясь в черный, как снег за окном, сон, Ямщиков всей тяжестью повис на поручне вверху окна…
Законы физики все еще действовали в восьмой части, поэтому окно начало медленно отъезжать вниз. Люди в купе с кашлем хватали свежий, обжигавший холодом воздух.
В дверь купе кто-то с силой вгрызался снаружи. Хотя до конца раму дотянуть так и не удалось, Ямщиков принялся по очереди подсаживать все еще беспомощных спутников в узкий оконный проем, потому что дверь вдруг начала надуваться пузырем в разных местах, ежась тонкими морщинками лишь там, где были с вечера начертаны защитные пентаграммы. Первым по откосу покатился Седой, за ним из окна вылетела Марина в развевающейся дубленке и каких-то дурацких коротких штанах. Дверь теперь держали только пентаграммы и красные шерстяные нити, сквозь которые уже просвечивали очертания тварей, пытающихся прорваться в купе. А Ямщиков все никак не мог оттащить от верхней полки Петровича.
— Кирюши нигде нет! — стонал Петрович, растопыривая руки. — Без Кирюши не пойду!
Однако увидев, что за мышки лезут к ним через натянутые струною нити, он сам выскочил в окно. Ямщиков, повиснув руками на плоскости окна уже с другой стороны вагона, даже зажмурился, когда дверь все-таки лопнула большим ядовитым пузырем, растекаясь по пластиковым стенкам купе…
— Что это вагон-то вдруг встал? — через силу спросил запыхавшийся Ямщиков, подбегая к стоявшей поодаль троице. И шутки ради добавил: — Кто-то ночью песку, что ли, в буксы сыпанул?
— Ага! Мы с Кирюшей, — каким-то безразличным тоном сказала Марина. — Кира сказал, что надо на всякий пожарный случай… Говорил, что в пожарных случаях — песок первым делом помогает… Смотри!
Тут Ямщиков, наконец, повернул голову от вагона, где в зияющем проеме окна с минуту на минуту могли появиться сары, и обомлел. Вагон почти вплотную подъехал к сопке с проплешинами выгоревшего леса на вершине. Белевшая в утреннем сумраке сопка медленно покрывалась шалью черного снега. А с самой вершины, будто пробудившийся вулкан, в небо бил поток холодного алого пламени.
— Им сейчас туда только долететь осталось, — с отчаянием сказал Ямщиков. — А мы снизу будем подпрыгивать, как цуцики… Нам бы там надо быть! Вот же непруха… Не везет, так не везет… Может, хоть пики удастся добросить?
— Врата открыты, — сказал Седой, вынимая из-за пазухи литой трезубец, сноровисто привинчивая к нему довольно длинный черенок. — Все-таки, думаю, они не откажут себе в удовольствии нас прикончить… Чем они рискуют? Да ничем! Так что сейчас начнется… Флик, не стой дурочкой! Поджигай все, что может гореть! Вы бы схоронились пока куда-нибудь, Алексей Петрович!
Петрович не ответил ему и даже не удивился, как это очкарик всю дорогу хранил на себе такое внушительное холодное оружие. Все его внимание было приковано к происходящему на крыше прицепного вагона. Не обращая внимания на предостережение Седого, он заторможено, нелепо выкидывая руки, побежал вовсе не прятаться. Огибая вспыхивающий и тут же гаснущий валежник, продолжавший тлеть ленивым полумертвым огнем, он бежал прямиком к вагону, с трудом переставляя в разряженном воздухе ноги. На бегу Петрович надрывно кричал двум крылатым гадюкам на крыше: