Иринкино счастье
Шрифт:
Так протекали эти два последних лета, пока Лева был в шестом и седьмом классах гимназии.
Чудное то было время для Иринки, оставившее навсегда неизгладимый след в ее маленьком любящем сердце.
Но вот Лева перешел в восьмой класс и собирался весною сдавать последние, выпускные экзамены.
В этом году он уже не мог, как бывало прежде, переезжать в начале мая со всеми остальными на дачу; занятия его задерживали в городе до конца месяца, и на время экзаменов он переехал к одному товарищу, семья которого жила летом в городе.
Раза два в неделю он посылал теперь коротенькие записки в Муриловку, чаще всего к бабушке, сообщая домашним о ходе своих занятий.
Однако, несмотря на всю краткость этих посланий, он никогда не забывал упоминать в них о маленькой Иринке, и бабушка с особенным удовольствием передавала каждый раз его поклоны девочке.
Иринка ужасно гордилась этим и, в свою очередь, обыкновенно приписывала ему несколько слов в конце писем бабушки.
«Ты приезжай скорей, Лева, — постоянно умоляла она. — Я очень соскучилась, все жду да жду, и очень целую, и затем твой
Впрочем, юноша и сам изрядно скучал. Его тянуло на свежий воздух, в Муриловку, на дачу, и в одном из писем к бабушке он откровенно сознавался:
«Вы не поверите, бабушка, до чего мне осточертели эти экзамены и что тут за духота у нас в городе! Счастливые! Как, должно быть, хорошо теперь в Муриловке; в палисаднике у Иринки сирень распустилась; когда я приеду, она уже отцветет… Я не дождусь, когда буду с вами на даче! Как-то мой Черный Жук поживает? Вы давно мне ничего о ней не пишете. Представьте, бабушка, я ведь серьезно соскучился по Иринке. Какой славный Жучок, положительно мне недостает ее! Как жаль, что она не может по-прежнему сидеть вот тут у моего стола и рисовать свои бесконечные картины! Я часто думаю об этом, и иногда мне даже кажется, что при ней мне было бы не так скучно заниматься!»
— Хорош, нечего сказать, вот глупый-то мальчишка! — возмущалась Лиза. — Соскучился по Иринке, а о нас даже и не спрашивает. Надеюсь, бабушка, что вы не покажете этого письма вашей Чернушке! Она и так-то уж Бог знает что о себе думает, а теперь и совсем зазнается!
— Лишь бы вы-то только с вашей Милочкой не зазнавались, вертушки! — рассердилась бабушка. — А Иринку уж оставьте в покое, пожалуйста, это не ваша забота! — И старушка, всегда готовая горячо защищать свою любимицу, разумеется, в тот же день показала ей письмо Левы и даже сама прочла его, заранее радуясь удовольствию девочки.
И бабушка не ошиблась. Иринка от волнения даже слегка побледнела и с широко раскрытыми глазами молча и чуть ли не с благоговением слушала бабушку.
— Бабуся, милая бабусенька! — начала она затем робко. — Отдайте мне этот листочек, ну хоть не весь, знаете, а только тот маленький кусочек, где все такое хорошее про меня написано, я его с собою возьму, бабуся! — И девочка смотрела на старушку такими умоляющими ласковыми глазами, что Прасковья Андреевна решительно не в состоянии была в чем бы то ни было отказать ей в эту минуту.
Иринка с торжествующим видом ушла домой, унося в кармане письмо Левы.
Ах, как она ждала, как она ждала его!
Но об этом знали только три белые березки в «Саду Снегурочки» да дерновая скамейка под ними.
VI
Но вот наконец и настал счастливый, столь давно ожидаемый день — день окончания экзаменов. Лева уже заблаговременно послал телеграмму в Муриловку, сообщая домашним, что он вернется в четверг к обеду поездом, который приезжает в шестом часу вечера.
В Муриловке между тем шли оживленные приготовления к приему младшего сына.
Надежда Григорьевна заказала его любимый обед и приготовила ему в подарок большие золотые часы с его монограммой и такой же золотой цепочкой, а бабушка накупила ему массу интересных книг, все любимых авторов Левы: Тургенева, Достоевского, Толстого… и между прочим несколько прекрасных ботанических атласов с чудными раскрашенными рисунками.
Прасковья Андреевна старательно уложила их в Левиной комнате на большом письменном столе и сама позаботилась, чтобы эта комната выглядела как можно уютнее, недаром Лиза уверяла всех, что бабушка перетащила туда всю лучшую мебель.
Иринка нарисовала ему синим карандашом большую картину, изображавшую «Сад Снегурочки» и себя, сидящую с Левой под белыми березками.
По просьбе девочки бабушка приколола ее булавками над письменным столом внука.
Иринка уже с утра начала волноваться, то и дело спрашивая свою няньку, который час.
Она нарядилась в новое розовое кисейное платье, собрала огромный букет полевых цветов и сияющая, с раскрасневшимися от ожидания щеками вошла в шестом часу в комнату Дарьи Михайловны.
— Мама, как, разве, ты в этом капоте пойдешь к Субботиным? — удивилась девочка.
— Зачем мне идти к ним?
Дарья Михайловна спокойно продолжала свое шитье.
— Как зачем? Да ведь сегодня в шесть часов Лева приезжает!
— Ах да, сегодня, а я и забыла совсем! — спохватилась Дарья Михайловна. — Ну что же, можно будет, пожалуй, вечерком зайти на минуту, а то, знаешь что, ты лучше завтра утром навестишь его, когда няня пойдет за провизией, она и сведет тебя. Лева, поди, устанет с дороги, и ему совсем не до нас будет; к тому же он так давно не видал своих, и наверное его мама и бабушка захотят первое время побыть с ним наедине, к чему тут посторонним соваться!
Дарья Михайловна только теперь подняла голову и посмотрела на девочку.
— Это ты для него так нарядилась? — спросила она с улыбкой.
Но Иринка ничего не ответила.
Слова матери ее глубоко огорчили; на глаза девочки навернулись крупные слезы, и, боясь тут же расплакаться, она круто повернулась и быстро выбежала из комнаты.
Дарья Михайловна перестала улыбаться и задумчиво и немного печально посмотрела вслед убегавшей девочке.
«Что же будет, когда Субботины уедут в Петербург?» — подумала она, и в первый раз обеспокоилась за свою маленькую Иринку; инстинкт матери подсказал ей, что девочка нелегко перенесет эту разлуку, перенесет ли?!