Иркутск – Москва
Шрифт:
Другое дело, что нынешних заправил в Лондоне, как и в Вашингтоне, кстати, подобный ход событий совершенно не устраивает. К сожалению, кайзер в силу его темперамента, характера и менталитета, может неожиданно «повестись» на ту или иную англо-саксонскую провокацию. Поэтому: Тайвань пишем, Балканы в уме.
Среди особенностей мировоззрения германского венценосца есть форменная Ахиллесова пята для политика мирового масштаба: его пунктуальная, рыцарская верность заключенным союзам. В первую очередь — договору с Австро-Венгрией, персонифицированному для Вильгельма II в лице Императора Франца-Иосифа, которого он обожает и боготворит чуть-ли не как родного отца. В отличие от родителя собственного, к которому ни искренней любви, ни сыновней почтительности, любимый внук основателя
И, наконец, Австро-Венгрия. Чьи предсмертные конвульсии и ввергли наш Мир в чудовищную катастрофу с миллионами жертв. «Лоскутная держава», умудрившаяся утянуть за собой в небытие три великих империи. Германскую, Российскую и Османскую. То, что Австро-Венгрия Габсбургов обречена, было ясно любому дальновидному политику уже на следующий день после роковых выстрелов в Майерлинге. Но вовсе не мадьярская спесь или славянский сепаратизм стали корнем ее катастрофы, а появление за троном Франца-Иосифа его племянника Франца-Фердинанда. Став кронпринцем, эрцгерцог задумал глубокое реформирование «Двуединой» в некие Имперские Соединенные Штаты. Во-первых, за счет жесткого и решительного окорота венгерских амбиций. А во-вторых, за счет придания почти равноправного статуса с собственно Австрией ряду прочих национальных территорий Империи.
Утопия, конечно. Не думал же он, что австрийские немцы будут от этого в восторге? Особенно титулованная знать. Но… Поймите: ну, хотел человек, искренне любящий жену и детей, видеть старшего сына если не императором, то королем! Пусть Чехии и Богемии. Если из-за формального мезальянса эрцгерцога, восседающий на троне бессердечный старик лишил его потомков права на Австро-Венгерский престол.
Говорят, что история не имеет сослагательного наклонения. Но что-то подсказывало Петровичу, что пристрели некто Гаврило Принцип не Франца-Фердинанда в Сараево, а одного дряхлого, но чертовски живучего маразматика в Вене, и… И представляющаяся для британского истеблишмента абсолютно необходимой и своевременной, а для элиты Америки и мировых финансистов-кукловодов более чем целесообразной, Великая война осенью 1914-го могла не вспыхнуть… Или не что-то подсказывало, а кто-то? Помнится, на эту тему как-то вскользь в одном из их разговоров проехался Василий…"
Но как-то все будет теперь? Гадать на кофейной гуще бессмысленно. Раз война решена, повод найдется. А в том, что при создавшихся условиях кризис возникнет скорее раньше, чем позже августа 1914-го, их с Балком мнения совпадали. И это означало, что на стабильное военно-морское строительство России отпущено в самом лучшем случае лет шесть-семь. При том, что на старте мы имеем судпром, тотально не готовый строить артиллерийские корабли уровня дредноутов. Что уж говорить про быстроходные «супера», которые должны стать становым хребтом линейного флота в будущей войне. Эти шесть-семь лет и есть главный объективный ограничитель русских планов. Поскольку вступать в дело с нашими наиболее мощными кораблями на стапелях, для страны без «бесконечных золотых патронов» верный путь к катастрофе.
И казалось бы: самое время сконцентрироваться на асимметричном ответе. На том, что дешево и сердито в сравнении со стадами супер-дредноутов, однако позволяет вполне эффективно с ними разбираться. Но… На сцене появляется новый фактор — интерес союзника! В том, что Германия необходима России для ее реформирования и модернизации, Петровича убеждать не требовалось. Он и сам в этом не сомневался. Однако, за все приходится платить. И долями в уставниках, правом на эксплуатацию российских недр, пахотных земель и нашей дешевой рабочей силой, от Рейха не откупишься. Там умеют считать свой интерес. А интерес у кайзеровской Германии глобальный.
«Слава Богу, после нынешнего исхода русско-японской драчки, немец готов азартно зациклиться на заморских владениях и трезубце Нептуна, а не на „Дранг нах Остен“. Что уже подтверждено подписанными
Таким образом, «Прокрустово ложе», в которое ему необходимо было вписаться со всеми хотелками, выглядело так. С одной стороны, им отпущено максимум семь лет на все про все. С другой, необходимость начинать постройку первой серии новых капитальных кораблей уже завтра, не ожидая коренной модернизации верфей. С третьей, приходилось быть готовым к финансовым ограничениям, что побуждало четко ранжировать цели и приоритеты по важности и срочности.
Хотя в том, что придется пожарным порядком закладывать первую четверку линейных судов, сомнений не было. Это нужно не только флоту и промышленности, это необходимо для большой политики. Оставалась лишь сущая безделица: придумать, как извернуться, чтобы лет через семь-десять корабли эти оставались в первой линии, имея характеристики под стать своим новейшим противникам. И когда Петрович в памятном разговоре с Балком впервые ввернул термин «Могамизация», вообще-то редко чему-либо удивляющийся Василий невольно сделал круглые глаза и попросил: «Давай-ка, отсюда, поподробнее, плиз…»
* * *
По отношению к флоту Микадо, мореманские пристрастия Петровича были весьма противоречивы. Он слыл на Цусимском форуме яростным японофобом во всем, что касалось периода Русско-японской войны. Но при всем при этом — одним из самых рафинированных японофилов, применительно к временам Тихоокеанских баталий Второй мировой. Правда, сам он никакого диссонанса не ощущал. И объяснял столь удивительный контраст душевной болью за разгром русского флота в первом случае, а во втором — неприятием того, как изумительно, по восточному каллиграфически красивые, сильнейшие в мире по индивидуальным тактико-техническим данным корабли, были тупо, бездарно угроблены флотоводцами Страны Восходящего Солнца в серии жестоких поражений, преследовавших японских моряков от Мидуэя с Гвадалканалом до последнего похода линкора-камикадзе «Ямато» к Окинаве.
Конечно, бывали и у них успешные сражения. У острова Саво или архипелага Санта-Круз, например. Был хрестоматийный Пирл-Харбор. Но… Как раз эту операцию Петрович и считал за первопричину японской катастрофы на море в той войне, приватно называя командовавшего Соединенным флотом адмирала Ямамото «азартным самоубийцей». Прав ли он был? А вот сами рассудите…
Япония имела промышленный потенциал, уступающий американскому раз в двадцать. Долгий военный конфликт между ними просто обязан был закончиться победой США. Но только у всякой войны есть еще одно измерение, человеческое. В том числе выражающееся в способности общества терпеть огромные жертвы. Предел выносливости древнего японского народа был объективно выше такового у американцев, — молодой, скороспелой нации, воспитанной на культе свобод индивидуума. Но что же сотворил Ямамото, хорошо знающий американские возможности и прекрасно понимающий: если не закончить схватку с США приемлемым миром за полгода, разгром неминуем?
Он притопил в Жемчужной гавани атолла Оаху уже устаревшие американские линкоры, не уничтожив львиную долю их профессиональных экипажей. А если бы вместо этого «бей-беги» японский флот реализовал свои главные наработки трех предыдущих десятилетий — двухдневную Цусиму «некст генерейшн» где-нибудь в водах Филиппинского архипелага — еще до начала линкорной баталии проредив в торпедном бою ночью, а также корабельной и базовой авиацией, неизбежно прибывший туда «на разборки» американский флот? В открытом море.