Ирландский обет
Шрифт:
Он остается внутри меня, даже когда начинает смягчаться, мы оба тяжело дышим.
— Тебе придется делать это каждый день, — дразню я его, затаив дыхание. — Может быть, два раза в день, чтобы компенсировать то, как долго ты заставил меня этого ждать.
Лиам приподнимается на обеих руках, наклоняясь надо мной, и смотрит мне в глаза, его лицо наполняется надеждой.
— Значит, ты собираешься остаться, девочка моя? Ты прощаешь меня?
— Я прощаю тебя, — шепчу я, протягивая руку, чтобы коснуться его щеки. — Но что касается того, что я остаюсь… — Я выскальзываю из — под него, чувствуя мягкую тяжесть его члена на своем бедре, когда отодвигаюсь,
— Я имел в виду именно это, когда сказал, что мне все равно. — Лиам хватает меня за руку, заглядывая в глаза. — Правда, я имел в виду это, Ана. Все, что меня волнует, это то, что ты любишь меня. Я разберусь с Сиршей, на самом деле уже. Я сказал ей и ее отцу, что не могу… что я не женюсь на ней. Все, что осталось, это сообщить королям о моем выборе. А что касается Александра…
— Я знаю, что не могу вернуться к нему, — тихо говорю я. — Но Лиам… мне нужно, чтобы ты понял, что когда-то он кое-что значил для меня. Он дал мне то, в чем я нуждалась тогда, в Париже. По-своему, он тоже спас меня, даже если это не могло длиться долго. Это было похоже на сон, на какую-то странную мрачную сказку, и мне нужно, чтобы ты смирился с этим, Лиам. Если я смогу примириться с тем, что Франко твой брат, с секретами, которые ты скрывал от меня, то и ты сможешь найти способ примириться с тем фактом, что нас с Александром действительно связывала странная любовь.
— Мрачная сказка. — Лиам одаривает меня грустной полуулыбкой. — Значит, это делает меня рыцарем, который спас тебя?
Я тихо смеюсь.
— Да, — бормочу я. — Думаю, можно сказать и так.
— Это делает Александра злодеем, — указывает Лиам.
— У каждого злодея тоже есть история. — Я качаю головой. — Лиам, он был достаточно наказан. Он потерял меня и все шансы на то, что у нас будет совместный ребенок. Я выбрала тебя, Лиам, этого должно быть достаточно. Если Александр сможет отпустить меня, тогда ты должен пообещать мне, что отпустишь и Александра, и что ты сможешь оставить это позади себя, позади нас, и мы сможем двигаться дальше. Это единственный способ, которым это когда-либо сработает.
Лиам надолго замолкает. Наконец, он поднимает на меня взгляд и кивает.
— Я сделаю это, Ана. Я оставлю это позади, клянусь.
— Ты сможешь это сделать? — Я вглядываюсь в его лицо, пытаясь найти в нем правду. — Ты клянешься мне, что сможешь?
— Да, Ана. Ради тебя я готов на все.
А затем его губы снова прижимаются к моим, скрепляя обещание поцелуем.
***
Мы вместе возвращаемся в отель. Когда мы входим в комнату Александра, он не спит, слегка приподнявшись на подушках, а Макс сидит рядом с его кроватью. Глаза Александра расширяются, когда он видит меня, и Макс начинает вставать, чтобы уйти, но Александр протягивает руку, останавливая его.
— Пожалуйста, останься, — тихо говорит он, и Макс опускается обратно в кресло, поглядывая при этом на нас.
— Александр… — начинаю говорить я, но он качает головой.
— Куколка, пожалуйста, позволь мне первому. Ты должна, по крайней мере, отдать мне это, если собираешься сказать, то, о чем я думаю.
Я колеблюсь, но Лиам сжимает мою руку, и я киваю.
— Хорошо, — тихо говорю я. — Продолжай.
— Когда вы двое ушли, куколка после того, как я пришел в сознание, Максимилиан остался здесь и разговаривал со мной всю ночь, пока вас двоих не было. И он помог мне понять некоторые вещи.
Александр делает паузу, с некоторым усилием переводя дыхание, и я вижу боль на его лице, физическую, эмоциональную или какую-то смесь того и другого, я не совсем уверена.
— Я люблю тебя, куколка, — тихо говорит он. — Я знаю, ты можешь думать, что я больше не знаю настоящей любви, но я уверяю тебя, что это так. Я хотел… — он делает паузу, с трудом сглатывая. — Впрочем, это уже не имеет значения. Я люблю тебя, я люблю ребенка, которого мы могли бы создать вместе, но теперь я также знаю, что ты права. У нас нет будущего, особенно с малышом. — Он грустно улыбается. — Возможно, когда-то у меня было такое будущее с первой женщиной, которую я любил. Возможно, у меня могло бы быть все это… жена, дом, жизнь, о которой мы с Марго мечтали.
— Мне жаль, Александр…
— Я был зол на тебя, куколка, и мне жаль… жаль, что я вымещал это на тебе. Я был зол, что ты нарушила свою клятву не бросать меня. Я хотел наказать тебя за ложь мне, увидеть, как ты страдаешь так же, как я страдал, видя тебя с мистером Макгрегором, теряя тебя.
Я открываю рот, чтобы заговорить, чувствуя боль от его слов, его обвинений, врезающихся в меня, но Александр поднимает руку.
— Пожалуйста, куколка, дай мне закончить, пока у меня есть силы. — Он кашляет, морщась от боли. — Я больше не думаю, куколка, что ты лгала мне или что ты заслуживаешь страданий за то, что бросила меня. Добрый отец…
— Макс подходящее, — вмешивается Макс. — Я больше не заслуживаю этого звания.
— Максимилиан помог мне понять, что иногда ты даешь клятву по необходимости, зная, что тебе придется ее нарушить, чего бы это ни стоило. — Александр смотрит на Лиама, когда он говорит это, а затем снова на меня, его голос смягчается. — И иногда ты даешь клятву из любви, веря, что сдержишь ее, но иногда ты просто не можешь.
Я прикусываю губу, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
— Александр, я…
— Теперь я вижу, что нарушенная клятва не всегда означает, что это была ложь. Ты можешь иметь в виду, данное тобой обещание, и все равно нарушить его. Я вижу, что ты могла бы полюбить меня и захотеть остаться, но в конце концов все равно была вынужден уйти. В конце концов, ты уже не так сломлена, как была когда-то. Как я мог удержать тебя? — В его глазах тоже стоят слезы, и он делает мне знак подойти ближе.
Я смотрю на Лиама, который отпускает мою руку и кивает. Этот легкий жест проникает прямо в мое сердце, потому что это означает, что он доверяет мне, верит, что я вернусь к нему. Подойти к Александру и попрощаться, почтить то, что мы с Александром значили друг для друга, и вернуться в свое будущее, как только я разберусь с прошлым.
— Я думал, ты похожа на одну из моих картин, — тихо говорит Александр, когда я сажусь на край кровати рядом с ним. — Красивая и поврежденная, навсегда измененная тем, что случилось с тобой. Но теперь я вижу все по-другому.
— Что ты имеешь в виду? — Шепчу я и чувствую, как первые слезы капают с моих ресниц, когда я хватаюсь за край кровати. — Александр, о чем ты говоришь?
— Теперь я вижу, что ты не те картины, Анастасия. Ты — японская ваза, та самая, за которую я однажды заплатил Кайто Накамуре неприличную сумму денег. Ирландец, которого ты любишь, залил золотом все твои трещины, и теперь ты сильнее благодаря этому. Даже достаточно сильна, чтобы оставить меня позади.