Ирод Великий
Шрифт:
Мы посидели еще какое-то время сначала возле бассейна, затем перебрались в зал с крошечным городом, где он показывал мне чертежи помещений под прибывший груз, рисунки статуй. Четким движением стилуса были прочерчены ровные удобные улицы все они шли от гавани, и располагались на равном расстоянии друг от друга, отчего создавался четкий и красивый рисунок. Амфитеатр, театр, рынок, место для проведения игр и состязаний, которые должны были проходить раз в пять лет и носить имя Цезаря. Ему до всего было дело, и даже призы… еще не построив, да что там, не заложив первого камня гавани, Ирод уже знал, какие именно призы будут вручаться на состязаниях!
В своей невероятной
Это был 732 по римскому календарю и 5739 по еврейскому. Ироду шел пятьдесят второй год – он был в зените своей славы и полном расцвете сил.
Часть вторая
Падение золотого орла
Глава 24
Шло время, мой сын Антипатр, вот уже два года жил в Риме у Люция Грасса Вулпеса, который, не смотря на преклонные лета, все еще преподавал в школе. Антипатр был женат на знатной арабке, Фазаель же на седьмом году жизни получил от дедушки Ирода дивный подарок, теперь он был помолвлен с жительницей Иерусалима, внучкой одного из друзей Ирода. Это событие не изменило шаловливого нрава Фазаеля, и если во время церемонии он старался держаться по-взрослому, после, не выдержав, и сбросив дорогой плащ, специально для такого случая, надетый на него матерью и заколотый драгоценной заколкой, помчался играть с кухонными мальчишками в нашествие парфян. Береника, как и обещал Ирод, вышла замуж за второго сына царя от Мариамны – Аристобула, и ее дети – близнецы: Ирод и Иродиада носили в своих жилах часть хасмонейской крови, что давало им дополнительный шанс, когда-нибудь взойти на престол.
Александр – старший сын Ирода и Мариамны женился на Глафире, дочери каппадокийского царя Архелая [114] , подарив царству двух сыновей – Тиграна и Александра. Несмотря на слишком раннее замужество, тяжелую беременность и роды с Береникой мне удавалось время от времени видеться. Да и Саломея нет-нет, да и забредала в ее покои во дворце Ирода. Последнее время он не желал на долгое время расставаться с семьей. Однако причиной тому были не нежная привязанность к последним, а лютая подозрительность, подкрепляемая чуть ли не ежедневными доносами одного члена семьи на другого. Больше всех усердствовал в этих вопросах возвращенный несколько лет назад старший сын Ирода Антипатр – сын Дориды, первый по рождению, но рожденный от простой идумейки.
114
Архелай Сизиний, царь Каппадокии.
Не смотря на то, что я нежно относился к Дорис и помнил Антипатра еще карапузом, одного взгляда на повзрослевшего и возмужавшего царского первенца хватило для того чтобы понять: вот с этим – жди беды! Короче, парень не глянулся мне, но, что более важно, произвел приятное впечатление на отца, так как на состязании метал копье дальше Александра и Аристобула, и отличился в конном состязании. Дальше всех и более метко, нежели самые прославленные воины Иудеи и Идумеи, лучше римских легионеров, бросал свое копье царь, которому не было равных в этом искусстве. Кроме того, Ирод превосходно стрелял, причем стрелял сидя на спине скачущей лошади, а это великое искусство и весьма не простое дело и для юноши,
Антипатр явился во время проведения очередных Акцийских игр, и сразу же попросился поучаствовать, быстро догнав непобедимого отца, и почти не отстав от него.
Радости Ирода не было предела, и он попросил сына задержаться подле него в Иудее.
В тот раз вместе с Антипатром не приехала его мать Дорис, но я понимал, что парень держит с нею связь, ежедневно посылая голубей, которых привез с собой из Идумее в изобилии.
Везде и всюду Антипатр старался быть рядом с отцом, поддакивая ему, и нежно улыбаясь братьям, уверяя их в искренней дружбе и безграничной преданности. Уверен, что за спиной при этом он скрещивал пальцы, и плевался, оставаясь наедине с собой.
Честно говоря, я не любил своего зятя Аристобула, да и его старший, и как мне кажется, более талантливый и многообещающий брат Александр, не производил впечатления человека хорошей судьбы. Однажды Береника вся в слезах бросилась на шею Саломеи, сетуя на то, что муж бранит ее кухаркиной дочерью, сетуя, что из-за нее, их совместные дети имеют в своих жилах примесь плебейской крови.
– Он сказал, что когда дядя Ирод умрет, и он или его брат придут к власти, он посадит всех женщин идумейской крови за ткацкие станки, и всех мужчин поставит на должности деревенских старост, потому что, на большее мы не способны. Вот!
Взбешенная Саломея немедленно отправилась к Ироду, требуя достойным образом покарать зятя, и царь действительно имел серьезный разговор с сыном, поверив сестре, так как, всякий знает, никто не станет клеветать на родственника, благодаря которому можно возвыситься. А став женой Аристобула, Береника одновременно с тем сделалась и кандидаткой в царицы, так как перед Аристобулом был только Александр.
Аристобул извинился перед своей теткой, но было видно, что его хасмонейская гордость страдает от необходимости признавать идумейку Саломею, хоть в чем-то равной себе.
Береника, конечно, правильно поступила, что сообщила о происходящем, но только с того дня я начал беспокоиться за жизнь и здоровье дочери, потому как, сделала это она более чем необдуманно, и теперь, находясь подле своего взбешенного разоблачением мужа, была вынуждена терпеть если не его упреки, то колкие взгляды и молчание. Уж лучше бы она подстроила так, чтобы сообщение Саломеи или царю поступило от кого-нибудь из слуг.
В это время, не без интереса, я начал примечать, что Антипатр откровенно ластится к своей тетке Саломее, всячески льстя ей, превознося царя и его братьев, и сетуя на Александра и Аристобула, не видящих никого кроме себя, и не почитающих даже самого царя, коего лично он – Антипатр превозносил точно бога.
С удивлением и некоторой настороженностью я наблюдал за тем, как Антипатр обхаживает мою Саломею, не обращая внимания на то, как это выглядит со стороны. Им нравилось болтать вместе где-нибудь в тенистой беседке, посмеиваясь над последними Хасмонеями, обсуждая игры или театр, в который Саломея последнее время зачастила, так как битвы животных вызывали в ней отвращение, а на гладиаторов, она ходила исключительно, чтобы доставить удовольствие Ироду или своим сыновьям.
Должно быть, кто-то шептал на уши Александру и Аристобулу об их исключительности и богоизбранности, о царской крови, делая их неосторожными в своих разговорах, которые неизменно передавались царю. Подумав на досуге и присмотревшись к свитам обоих братьев, признаюсь, что искал среди них замаскированного «тайных дел мастера», но не без удивления обнаружил жену Александра Глафиру, которая и была причиной возмущений братьев.