Исчезающий Трон

Мэй Элизабет

– Тсс… Спи дальше. Я буду здесь, когда ты проснешься.

Мне снится дом. Нет, не моя старая жизнь, чайные посиделки, танцы и балы, мне снится место. В моем сне мы с мамой сидим на зелёной траве в парке на Принцесс-Стрит.

На дворе лето, и всё вокруг благоухает, цветёт. Моим любимым цветком всегда была лобелия. Такой нежный, он укрывал землю своими фиолетовыми бутонами. В это время года многолетники разбросаны по всему травяному ковру. Они, как одеяло, укрывают склон у основания замка жёлтыми, красными и розовыми цветами, трава вокруг ещё никогда

не была более пышной и живой.

Солнце греет лицо. Моя шляпа откинута назад, и я, буквально, могу чувствовать тепло солнечных лучей. На мне светло-синее лёгкое платье, сквозь тонкую ткань я ощущаю дуновение летнего бриза.

– Красиво, не так ли?
– Говорит мама. Она закрывает глаза, ее кожа светится золотом от послеполуденного солнца.
– Я скучаю по этому.

– Я тоже, - говорю я.

– Мы просто обязаны посетить это место ещё раз. Только ты и я.

– Мне хотелось бы этого, - говорю я, голос срывается. Мне здесь не место.

Мама смотрит на меня.

– Что-то не так?

– Я просто… Я бы хотела остаться, - я срываю лепестки с нежного бутона лобелии. Один за другим.

– Почему бы и не остаться?

Как я могу объяснить ей это, не обидев?

– Меня ждут в другом месте. Люди, за которых я несу ответственность.

От резкого смеха матери меня окутывает неприятный холод, словно от ледяных прикосновений к коже.

– Что за чушь ты несешь!
– Говорит она. Когда она откидывает шляпу назад, Её рыжие волосы и зелёные глаза почему-то кажутся неестественно яркими. Разве они всегда были такими?
– Конечно же, ты не несешь ни за кого ответственности.

От её слов внутри возникает непонятное чувство. Она звучит как-то пренебрежительно. Мама никогда не говорила пренебрежительно.

– Но…

– Мы должны построить нечто новое, моя дорогая. Что бы ты ни пожелала. Разве ты не хочешь?

“Что бы ты ни пожелала. Разве ты не хочешь?”

– Нет, - говорю я. Что-то не так.

Резкий смех привлекает мое внимание. Вороны скопились в траве вокруг нас, сотни. Их не было там раньше. Теперь их чернильного цвета перья закрывают землю вокруг, с их острых клювов стекает алая жидкость. Кровь?

Мама хватает меня за руку, так сильно, что я едва могу дышать.

– Я найду тебя, - когда мой взгляд встречает её, я холодею. Её глаза чёрные, как смоль, темные, как беззвездная ночь. Я могу утонуть в них, - где бы ты ни была - я найду тебя.

– Минни?
– Я зову её по прозвищу, которое когда-то давно ей дала. Не ей. Это не она.

Её лицо начинает исчезать, кожа облезает, оголяя кости черепа. С громким воплем я пытаюсь вырваться из её мёртвой хватки, но она крепко держит.

Я замечаю, что солнце исчезло. Небо потемнело, тёмные, совсем непроглядные тучи заволокли его, и наступил полный мрак. Цветы вокруг нас за секунды завяли и погибли. Они превратились в пыль. Вороны, словно насмехаясь, разрезают воздух диким карканьем, и взлетают, тяжело взмахивая крыльями.

– Отпусти меня, - я тяну изо всех сил, игнорируя боль. Её хватка настолько сильна, что пальцы буквально впиваются в мою кожу до костей.

– С этого момента каждая секунда, прожитая тобой - это мой подарок, моя милость, - её голос грубеет до неузнаваемости. Она тянет меня ещё ближе к себе и шепчет на ухо.
– Мы вновь увидимся. Скоро.

Я просыпаюсь готовая застонать от боли. Такое ощущение, что все тело горит. Я хватаюсь за одеяло, кожу. Больно.

– Айлиэн!
– Чьи-то руки нежно сжимают мои плечи.
– Всё в порядке. Ты в порядке.

Кэтрин.

Я открываю глаза и вижу её силуэт, повисший надо мной. Она выглядит ещё более уставшей, чем в прошлый раз, когда я просыпалась. Хотелось бы мне знать, как долго она здесь пробыла.

– Так жарко, - я лишь хриплю.

Кэтрин хмурится, прижимая ладонь к моей щеке.

– Тебя всё ещё лихорадит. Дай мне минутку, - затем она тянется к чему-то. Я слышу всплеск воды, прежде чем она подносит к моей голове мокрую ткань и, сложив её, кладет на лоб.

Холодная вода приглушает жар, и я вздыхаю с облегчением.

– Спасибо.

Она снова берет мою руку.

– Лучше?

Ответ замирает на моих устах, когда я, наконец, замечаю, где нахожусь. Это часть не была сном. Я в своей комнате. Дома.

Голова вновь откидывается на подушки, и я поднимаю свой взгляд на потолок, ярко освещенный лампочками вокруг. Я видела, как часть стены обвалилась. Видела, как сгнила вся мебель. То место разрушено, его больше нет и не будет, по крайней мере, таким, как прежде. Оно превратилось в кучу обломков из-за фейри. И всё то, что оставалось от моей комнаты, всё то, что было мне дорого - разрушено mortair. Но здесь это выглядит так… идеально, я бы не смогла представить всё таким…

Я прикасаюсь пальцами к одеялу, так похожему на мое старое, шёлк приятно скользит по коже.

– Это реально?
– Шепчу я. Или я всё ещё сплю?

Нет. Мои руки всё ещё покрыты сотнями укусов, оставленных огоньками, кожу неприятно жжёт.

– Всё зависит от того, что для тебя реально, - Кэтрин кладёт мою руку на деревянный каркас кровати.
– Это ощущается для тебя реальным?

Текстура под кончиками пальцев кажется реальной. Так же как и узор в изголовье кровати. Я поднимаю голову достаточно для того, чтобы увидеть, как пальцы прижимаются к дереву. Я чувствую его текстуру, даже когда головная боль отдается в висках.

Наконец, становится так больно, что я ложусь назад. От боли я закрываю глаза.

– Где я?

– Ты всё ещё в королевстве пикси. Я объясню тебе всё, когда ты поправишься, - говорит она, - Эйтиннэ скоро вернётся и полечит тебя.

Мои губы такие сухие.

– Что со мной?

– Она сказала, что старый яд в крови плохо среагировал на новый, - я чувствую, как кончиками пальцев Кэтрин прикасается к шрамам на запястье.
– От них?
– спрашивает она

Она задает вопрос легко, но я замечаю, что это звучит так, будто она сдерживает свои эмоции.