Исчезнувшая
Шрифт:
Мама все говорила правильно. Вопрос о Кэтлин она подняла настолько тактично, что Майкл не расстроился. А может, это «В» помогал ему держать эмоции под контролем.
— Маме пришлось тяжелее всех, — рассказывал он. — Она сидит на антидепрессантах и от этого как пришибленная. По крайней мере, теперь она хоть из дому выходит. А то месяцами лежала в постели.
— А кто это сделал, так и не выяснили? — Мамин голос звучал умиротворяюще.
— Нет, хотя некоторое время думали, что к этому могли быть причастны Ари с отцом. — Он взглянул на меня. — Ты знала об этом.
— Агент ФБР даже до Флориды добрался, — сказала я.
— Люди по-прежнему считают странным, что ты покинула город после убийства. — В голове у него роились смутные подозрения.
— Я бы никогда ничего подобного не сделала, — сказала я. — И он тоже.
— Я знаю. Да, мне было грустно узнать, что он умер.
Мае резко сменила тему. Она спросила Майкла о его планах по части колледжа, а он пространно и в самых расплывчатых выражениях объяснил, почему таковых у него не имеется.
Когда Майкл ушел, рассыпавшись в обещаниях оставаться на связи, которые, как мы все понимали, так и останутся невыполненными, мы с мамой сидели за столиком и говорили о вещах, которых раньше касаться было нельзя.
— Разве он не заслужил знать правду? — спросила я.
— А где правда? — Мае допила свою порцию и шевельнула пальцами над пустым бокалом.
Бармен не сводил с нее глаз и наполнил бокал в мгновение ока. Он хотел задержаться, но она осадила его одним взглядом, и он ретировался. Я сообразила, что она затеяла флирт, чтобы дать нам с Майклом возможность поболтать наедине.
— Нам известно только то, что рассказал Малкольм в Сарасоте, — сказала она. — Он мог солгать — это он умеет, как никто.
Но я слышала его признание и помнила подробности — он говорил о том, как убил ее. Он сделал это потому, что она была помехой, — так он сказал.
— Даже если Малкольм убил ее, что толку рассказывать об этом Майклу? — Глаза у мае потемнели. — Мы не знаем, где Малкольм. У нас нет доказательств. Поверь мне, Ариэлла, лучше ничего не говорить.
Я верила ей. Но чувствовала тяжесть знания, словно какую-то болезнь внутри.
ГЛАВА 6
Наутро мы покинули Саратога-Спрингс, коробки и прочий багаж бултыхались в кузове у нас за спиной.
На выезде из города я попросила маму остановиться у кладбища. Имя Кэтлин было выгравировано на большом камне, а рядом стоял еще один, поменьше, с именами ее родителей. Под каждым именем стояло по дате, но только у Кэтлин их значилось две. Я положила на ее могилу один из подаренных ею дисков — не знаю почему.
— И на этом мы простимся с Саратога-Спрингс. — Мае повернула к выезду на 1-87. Она вздохнула и покосилась на меня. — Извини.
— За что?
— Я думала, возвращение сюда пойдет тебе на пользу, в смысле, даст ощущение завершения…
— Ненавижу это слово. — Я извинилась, что перебила ее.
— Ну, тогда катарсиса. — Она нажала на педаль газа, но грузовичок придерживался собственного темпа, едва превышавшего скоростные ограничения. — Ненавижу автоматические коробки передач.
— «Катарсис» значит «очищение». — Я провожала взглядом пологие зеленые холмы. — Я не чувствую себя особенно чистой.
— Ты не виновата, что Кэтлин умерла. — Мае перестроилась в правый ряд. — И что Мисти пропала, тоже не виновата.
Не успели мы пересечь границу Нью-Джерси, как у меня зазвонил мобильник. Служба шерифа округа Ситрэс выследила меня.
Инспектор сначала сказал мне, что у них «есть зацепки», но Мисти еще не нашли. Тошнотворное ощущение усилилось.
— Она говорила тебе что-нибудь насчет отъезда из города? — спросил он.
— Нет. — Я дважды пересказала основную часть нашего с ней телефонного разговора. Но в нем не было ничего особенного. — Да, голос у нее был веселый. Она сказала, что в тот вечер у нее было назначено свидание с Джессом. Джессом Весником. Это брат Осени. Нет, я не очень хорошо его знаю.
Инспектор спросил, где я находилась в ночь ее исчезновения, и я сказала, что дома. Мне хватило ума не рассказывать ему о приступе головокружения и ощущении присутствия какого-то зла. Я согласилась явиться в офис шерифа по возвращении.
— Мае, когда мы будем дома?
Грузовик выезжал на скоростное шоссе Нью-Джерси.
— Завтра к ночи, полагаю. Нам все-таки надо есть и спать.
Я обещала инспектору прийти во вторник утром и повесила трубку.
— Ума не приложу, где она. — В кабине было холодно, и я обхватила себя руками за плечи.
— Ты не думаешь, что она сбежала? — Мае вела машину так же, как танцевала, — плавно и ритмично. Тормозами почти не пользовалась.
— Нет. — Я не могла представить, чтобы у Мисти хватило духу сбежать. — Ей было в некотором роде скучно, но она была влюблена. Или думала, что влюблена.
— А как насчет тебя?
У мамы голова работала не так, как у папы. Она импульсивно перескакивала с одной мысли на другую, тогда как его ум отличала методичность, даже при попытке связать несопоставимые понятия.
— Ты спрашиваешь, не влюблена ли я?
Мае вскинула бровь. (Я так не умею — я проверяла.) Это означало: «Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду».
— Нет, — ответила я решительно. Чувства, испытанные мною при виде Майкла, не были любовью. Скорее, сожалением о том, что могло бы получиться, будь Кэтлин жива.
Одно я усвоила: смерть любимого человека меняет для оставшихся весь мир.
Позднее в тот же день я заметила бугорки таблеток в кармане джинсов и вынула их. Мае спросила, что это, и я рассказала.
— Таблетки, превращающие людей в вампиров? — хмыкнула она. — Исключено.
— Я подумала, не сдать ли их на анализ. — Интересно, кто торгует этим зельем.
— Дельная мысль. — Она включила поворотники. — Мы уже в Мэриленде. Предлагаю остановиться и пообедать. Здесь можно найти неплохой рыбный ресторан.