Исчезнувшая

Хаббард Сьюзан

Я отошла, потрясенная. За спиной я слышала, как представился Уолкер, голос его звучал нервно. И краешком глаза я увидела, как Мисти и еще одна девушка идут к двери. Я подумала, что они могут направляться в туалет, куда я и сама была не прочь наведаться, и пошла за ними. Нет, это не совсем честно. Я пошла за ними. Понятия не имею почему.

Парочка пересекла вестибюль и вышла в раздвижные стеклянные двери. Обе воткнули в уши мини-наушники и включили МР3-плееры. Я проследила их запах (Мисти пользовалась духами или лосьоном с ароматом яблока, тогда как другая девушка пахла корицей) через парковку и

дальше по боковой дорожке вдоль реки. Даже не увидь я контура татуировки, я знала, что иду за Мисти. Ни у кого больше не было такой походки.

Мы миновали рестораны, бары и сувенирные лавки. Затем они повернули налево и начали подниматься по крутой мощеной улочке. Я бывала здесь раньше — это было то место, где я впервые сделалась невидимой. Я не видела причин не сделать этого снова.

Восторг от невидимости пришел мгновенно в тот миг, когда меня перестало быть видно. Я чувствовала себя всемогущей! Никто теперь не мог наблюдать за мной и судить меня. Никто не мог заставить меня почувствовать себя аутсайдером, потому что меня вообще не было.

Мисти с подружкой прошли по Аберкорн-стрит, пересекли площади Рейнольдса и Оглторпа, затем повернули направо. Я порхнула следом, счастливая, как стрекоза, которая вот-вот настигнет жертву.

Через несколько кварталов они достигли кованой чугунной ограды, окружающей четырехэтажный кирпичный дом. Они свернули в ворота и направились к парадной двери. Я затаилась в моховой тени виргинского дуба, наблюдая.

Дверь была выкрашена черным, в тон забору и ставням, по бокам от нее мерцали огоньки в черных фонарях. Кирпичные стены покрывал плющ. Восемнадцать окон выходили на улицу, все плотно занавешенные, ни в одном ни проблеска света.

Кто-то невидимый мне открыл дверь. Они зашли внутрь. Я выждала несколько минут, на случай если они вернутся. Затем, разочарованная, снова сделалась видимой и направилась к гостинице.

Когда я вернулась, прием еще продолжался. Люди собирались вокруг столов, держа в руках тарелки с закусками и чаши с пуншем. У некоторых в руках я заметила стаканы с красной жидкостью и почувствовала жажду. Толпа была смешанная — старые и молодые, мужчины и женщины. Некоторые были одеты дорого, другие были в джинсах. Женщина в красном платье выделялась своей утонченностью. У нее были темные волнистые волосы, и она была красива, но на лице застыло привычно-насмешливое выражение. Я видела, как она пересекла зал и вклинилась в беседу Нейла Камерона с пожилой женщиной. Когда лицо ее утрачивало презрительное выражение, она становилась совершенно очаровательна.

Отчасти мне хотелось быть такой, как она, — восхитительной без усилий, светской, элегантной. Девочка в розовой кофте мечтала стать женщиной в красном платье.

Уолкера не было видно.

Я направилась в бар, где предъявила свое фальшивое удостоверение личности и заказала бокал «пикардо».

— Два, пожалуйста, — произнес голос у меня за спиной.

Мне не нужно было оборачиваться. Даже если бы я не узнала его голос, удовольствие, которое я почувствовала, сказало мне, что он принадлежит Нейлу Камерону.

ГЛАВА 15

В номер я добралась часам к двум ночи, но Бернадетта с Рондой еще не спали, а сидели на ковре и болтали. За спиной у них мигал телевизор,

весь свет в комнате был включен. Он были пьяны.

Они мутно улыбнулись мне, Бернадетта — впервые за несколько месяцев.

— Пунш пробовала, Ари? — спросила она. — Он о-бал-ден-ный.

— О-буль-ден-ный. — Ронда вытянула руки над головой и помахала пальцами.

— О-бал-денный.

Обе захихикали.

Кто-то замолотил в дверь. Я взглянула на них, но они не шелохнулись. Я подошла к двери и посмотрела в глазок. Там стоял Уолкер, голубые глаза казались еще ярче на фоне бежевых стен и ковра. Но это был не мой Уолкер. Вид у него был слегка безумный — веки набрякли, глаза почти закрыты, нижняя челюсть отвисла.

Я не хотела впускать его, но дверь открыла.

— Ари, — сказал он, — эй, Ари. Какого черта? — Он произнес это совершенно беззлобно, растягивая слова.

Он тоже был пьян.

— Я искал тебя. — Теперь он едва не плакал. — Все искал и искал, а потом увидел, как ты разговариваешь с тем парнем, Камероном. — Он глубоко вздохнул. — Не пойми меня неправильно, я понимаю, почему ты разговариваешь с таким парнем. Но я, я… — Он потерял нить рассуждений.

— Ты пунш пил?

Он криво улыбнулся мне.

Интересно, что они в этот пунш подмешали?

— Уолкер, возвращайся в свой номер. — Я говорила четко и медленно. — Мы можем поговорить утром, когда ты поспишь.

Он постоял еще минуту, переминаясь с ноги на ногу. «Мой стройный бойфренд». Даже пьяный он был очарователен.

— Я отведу тебя. — Я вернулась в номер за ключом и сказала остальным, куда я иду, хотя и непонятно зачем. Они снова смеялись, уже громче, запрокинув головы.

Пока я вела Уолкера на третий этаж, он сказал:

— Ох.

Когда мы дошли до его двери, он сказал:

— Ох. Ты такая хорошая.

Его повело вперед, и он бы упал, не подхвати я его за плечи и не прислони к стенке. Я постучала в дверь. Открыл Ричард. Хотя бы он был трезвый.

— Еще один пьяный? Круто. Теперь у нас их двое.

Он втащил Уолкера в комнату. Я пожелала ему спокойной ночи и направилась обратно к лифту. Но вместо того, чтобы поехать наверх, я поехала вниз.

Комната, где проходил прием, была теперь пуста. Чего я ожидала? Я прошла в угол, где простояла рядом с Нейлом Камероном больше двух часов, ведя вежливую беседу с ним и его сторонниками, наслаждаясь каждой секундой его присутствия. Я не особенно помню, о чем мы говорили (помню, я сказала, что мне нравится его костюм, а он сказал, что тот сделан из бамбукового волокна; он спросил меня, чем занимаются во Флориде мои родители, а что я ответила, не помню), но я живо помню ощущение, которое испытывала каждый раз, когда его взгляд пробегал по моему лицу.

Может, так и ощущается любовь? Мне очень хотелось позвонить маме или Дашай и спросить у них. Но мае была недосягаема, а будить Дашай было уже слишком поздно.

Я медленно направилась обратно к лифту и поднялась в четыреста восьмой номер.

Когда я на следующее утро скользнула на свое место на конференции Справедливой доли, Ричард явно был удивлен моим появлением.

— Я полагал, что ты заспишь это дело, как и все остальные.

Я только что покинула Бернадетту с Рондой, сладко спящих в номере.