Исчезнувшая
Шрифт:
— Что произошло вчера вечером?
— Сначала был пунш на приеме, — сказал он. — Не спрашивай меня, что в нем было. Я не пью. Потом все собрались в одном из студенческих номеров и, полагаю, еще выпили, и кто знает, чем еще занимались. Я не пошел.
— И я тоже.
Я оглядела зал, но Камерона не было. Не было и женщины в красном платье. Я снова надела свой брючный костюм, но в это утро потратила время, чтобы накрасить ресницы и нанести солнцезащитный крем с оттенком загара. Ричард бы в жизни не признался, но думал, что я красивая.
Ведущая семинара
Главным приоритетом Справедливой доли являлось, по словам ведущей, обеспечение большей заметности партии на уровне страны.
— К моменту начала предварительных президентских выборов в следующем году мы должны быть на слуху, — говорила она. — К счастью, у нас есть кандидат, который обеспечит это.
— Кто этот кандидат? — шепотом спросила я Ричарда.
— Вероятно, тот парень, которого мы слышали вчера вечером, — ответил он, машинально набрасывая американский флаг на полях блокнота. — Камерон. С тем же успехом он мог бы назваться социалистом. Говорил он именно так.
В представлении Ричарда природа существовала как промышленный ресурс, и только так. Она самовозобновится, полагал он. Это «естественный ход вещей». Я на миг задумалась, как неуместно он должен чувствовать себя здесь и в Хиллхаусе, где большинство страстно заботилось о сохранении окружающей среды. Но Ричарда не волновал статус аутсайдера — по сути, он наслаждался им. Он был уверен, что превосходит всех нас.
— Вчерашняя речь была уроком, как лгать с помощью статистики, — сказал он.
Кто-то шикнул на него, и спикер повернулась к нам.
— Но если мы хотим достучаться до американского народа, нам понадобится поддержка всех и каждого из вас.
— Дохлый номер, — сказал Ричард.
— Тогда зачем вы здесь? — спросил его сидевший рядом мужчина.
— Вы когда-нибудь слышали выражение «Врага надо знать в лицо»?
Я сделала вид, что меня здесь нет. Как правило, проделывая это, я уносилась мыслями на Ямайку, в место, которое знала только по описаниям Дашай. Я мысленно произнесла слова «Монтего-бэй» и оказалась там: белый песок, лазурная вода, никаких Ричардов.
Остаток дня, за исключением перерыва на обед, мы просидели в конференц-зале отеля. Мы узнали, как организуется начинающая политическая партия и как она находит свое место в представлении общества. Аудитория состояла из студентов и добровольцев всех возрастов. Говорившие были людьми практичными, но их речи были призваны звучать оптимистично. Благодаря усилиям рядовых членов и их сплоченности, партия Справедливой доли получит всеамериканскую известность. Камерон привлечет больше голосов, чем кандидаты основных партий. Средства массовой информации сначала будут упираться, но, когда
Где-то в середине дня Ричард сказал мне:
— Я ухожу. Это пустая трата времени. Здесь не принимают реальных решений — это происходит поздно вечером в прокуренных комнатах, как оно делалось всегда.
Я не совсем поняла, что он имел в виду, но была рада видеть, что он уходит. Я помнила папины слова, что политика эфемерна — преходящие события, повторяющиеся по циклической схеме, не стоящие внимания. К концу того дня я наполовину с ним согласилась и прикидывала, так ли уж не прав Ричард.
Время от времени меня посещали видения прошлого вечера, снова заставляя озираться, на случай если Камерон вошел в зал. Должна сознаться, я ни разу не подумала об Уолкере.
Но когда я вернулась в четыреста восьмой, он сидел там на диване, служившем постелью Бернадетте, Бернадетта сидела на моей кровати, а Ронда лежала поперек второй. Глаза у них были мутные, и все они улыбнулись мне. «Опять пьяные, что ли?»
Уолкер похлопал по дивану рядом с собой.
— Ари, Ари, — сказал он, — я скучал по тебе.
Я села. Попытка настроиться на их мысли обнаружила такой хаос, что я бросила эту затею.
— Вы сегодня пойдете на прием? — Это был очередной пункт повестки дня. На следующий день у нас были назначены утренние семинары, потом обед и отъезд обратно в Хиллхаус.
— Обожаю приемы, — сказала Ронда. — Просто обожаю.
— Ладно, — сказала я, — под чем вы все?
Они улыбнулись мне.
— Какое вещество вы принимаете?
Бернадетта вынула из тумбочки пластиковую бутылочку и бросила мне. Я открыла ее и увидела пилюльки с тисненой буквой «В». «Сахарные пилюльки?» Оглянувшись вокруг, я усомнилась в этом.
— Попробуй. — Уолкер обнял меня, но я стряхнула его руку.
— Спасибо, но не буду. Оно может прореагировать с моими лекарствами от волчанки.
В тот вечер Уолкер, как и планировал, повел меня ужинать. Это было настоящее «свидание» — я надела синее шелковое платье, а Уолкер влез в пиджак с галстуком.
Идя по Бротон-стрит я сказала ему:
— Не думала, что ты принимаешь наркотики.
— Я и не принимаю. — Он, похоже, был совершенно счастлив, идя рядом со мной и любуясь видами. — «Вэшки» скорее улучшитель настроения, понимаешь? У одного из ребят вчера на вечеринке их была куча.
Я была разочарована и смущена, словно у меня обманом отняли чувства, которые мне полагалось испытывать на свидании.
— Не понимаю, какой от них вред, — сказал Уолкер, — но если тебя это так задевает, я больше не буду.
— Не принимай их больше.
Что бы ни было в этих таблетках, из-за них Уолкер становился для меня кем-то другим. Однако часть меня сомневалась: беззаботный, приветливый, доверчивый — что плохого в том, чтобы быть таким? И почему мы больше ценим «настоящих»?
— Вот «Дом маршала», — сказала я. — Первая гостиница, где я останавливалась самостоятельно.