Исчезнувшие без следа
Шрифт:
– Ты хотя бы знал, почему вы им занимаетесь?
– Знать-то знал. А все равно было странно.
– Что странно? – не понял Дружинин.
– Не для нас была та работа. Не наш профиль. Мы там, где взрывы, стрельба. Где заложников захватили. А здесь – какие-то аферы. Ну при чем тут «Антитеррор»?
Марков даже пожал плечами. Он до сих пор не переставал удивляться и ничего не мог понять в событиях годичной давности. Дружинин задумчиво пощипывал бородку и терпеливо ждал продолжения.
– В общем, некоторые деляги навострились убегать с деньгами за границу. Там кошмарные деньжищи были: у одного – десять миллионов долларов, у другого – пятнадцать. Мы должны были через этого Воронцова на них выйти.
– Почему именно через Воронцова?
– Чья-то умная голова додумалась, что эти жулики не поодиночке давали деру, что кто-то все это организовывал. Мозговой трест. Понимаешь? Вот и хотели выйти на организаторов.
– Воронцова вы тоже подозревали?
– А мы всех подозревали, – спокойно сказал Марков. – Воронцов и вправду выехал за границу. Он не слишком туда рвался, насколько я знаю, но Роншина его постоянно подзуживала: поедем да поедем.
– Ей-то что за интерес? – удивился Дружинин.
– А как же! У нее – задание. Мы должны были на организаторов выйти да еще разыскать всех этих беглецов. А где их искать? Только за границей, не в Москве же. Уехали они вдвоем в Англию – Воронцов и Роншина. Мы вылетели следом. Потом им вдруг загорелось в Африку лететь. Роншина настаивала, чтобы мы не препятствовали, говорила, что надо идти до конца. – Марков сделал паузу и вздохнул. – Вот и пошли до конца.
– А в Африке что-то прояснилось? – вернул разговор в нужное русло Дружинин.
– Кажется, да.
– Почему – «кажется»?
– Потому что я до сих пор ничего толком не знаю. Прилетели мы на остров – это у побережья Гвинеи-Бисау. Высадились, нас встретила Марина. Докладывала она командиру, я даже не все расслышал. Там какая-то банда была, они все это и организовали: похищали деньги, выманивали людей. Сама Роншина держалась неплохо, хоть ей и пришлось пострелять, а вот Воронцов был ранен.
– Кем?
– Не знаю. Кем-то из той банды, наверное. Там, на острове, я ничего толком не узнал, а потом, уже когда с Воронцовым в Москву летели, не спрашивал его ни о чем. У меня какое-то отношение к нему было…
Марков замолчал, задумался.
– Да просто я не знал, как к нему относиться. Для нас он был почти враг, за врага мы его и держали. А когда я его, раненого, с острова вывозил, мне сказали, что он вроде как бы нам помог. Поди разберись. В общем, я от него держался подальше. Мое дело – его сопровождать, а остальное – не мои заботы.
– А деньги нашлись?
– Какие деньги?
– Пятнадцать миллионов долларов, которые Воронцов переправил за границу.
– Почем мне знать? – сказал Марков. – Я на острове пробыл всего минут двадцать, да и то рядом с вертолетом. Что там было, что нашли, чего не нашли – я и тогда не знал, и сейчас не знаю.
– И Воронцов ничего об этом не говорил?
– Я с ним не разговаривал, – напомнил Марков.
Дружинин вздохнул.
– И о Кочемасове ты ничего не слышал? – поинтересовался он.
– Ничего.
Не так уж много нового, если разобраться.
– Ты сказал по телефону, что с Воронцовым расстался в аэропорту.
– Мы прилетели на Чкаловский аэродром. Воронцова вывели из самолета первым, посадили в «Волгу» и увезли.
– Кто были эти люди?
– Я не знаю.
– Ну хотя бы предположить можешь?
– Ну откуда мне знать!
С ним больше не о чем было разговаривать. Рассказал обо всем, что знал. Дружинин спрятал в карманы куртки озябшие руки. Стал накрапывать дождик, мелкий, почти неощутимый.
– Нравится тебе здесь? – спросил Дружинин и повел взглядом по сторонам.
– А что ж, – ответил бесцветным голосом Марков. – Привык.
– Кем работаешь?
– Кем придется. По кухне помочь или ремонтом заняться. Еще грузчиком могу, зимой – истопником…
Он перечислял свои многочисленные профессии с необъяснимым равнодушием, и это было удивительно для Дружинина. Позади у Маркова была служба в «Антитерроре», стрельба и кровь, и ту суматошную жизнь он бросил в одночасье, променяв ее без сожаления на работу грузчика и истопника. Те люди, которые вынудили его это сделать, были жестоки. Извели своими беседами-допросами и выбросили за ненадобностью.
– Они тебя о Воронцове расспрашивали? – негромко спросил Дружинин.
– Кто? – вскинул голову Марков.
– Люди, которые тобой занимались по возвращении из Африки. Ведь так?
– Да.
Качали информацию – так это называется.
Где-то далеко, за деревьями, закричали дети. Потом раздался смех.
– А ты знал, откуда ребята в ваш «Антитеррор» приходили? – закинул удочку Дружинин. – Я слышал, что было много детдомовских.
Смотрел на Маркова во все глаза. Будто ожидал, что тот ему наконец раскроет эту тайну.
– Все почти были детдомовские, – сказал Марков. – Кто откуда.
– И Крамаренко?
– И Крамаренко тоже.
– А ты не помнишь, из какого он был детдома?
– Он калининский, кажется.
Все та же песня. Дружинин едва сдержал вздох разочарования.
– А о ранениях Крамаренко ты мне не можешь рассказать? У него вот здесь, на щеке, – Дружинин показал, – был шрам.
– Это его на Новом Арбате зацепило, – вспомнил Марков. – Как раз перед нашим отлетом в Африку. Какой-то доходяга из своей машины принялся прохожих обстреливать из карабина, из «сайги». «Сайгу» знаешь?