Исчезнувшие без следа
Шрифт:
Шаповал раскрыл объятия, чтобы принять ее и утешить, но Светлана почему-то вздрогнула и отшатнулась. Причину Шаповал обнаружил тотчас – на его рубашке были брызги чужой крови, и даже правую руку он испачкал, только не заметил этого в пылу сражения.
Они вернулись домой. Светлана выглядела испуганной и подавленной. Шаповал в душе клял своего неудачливого соперника, который стал причиной возникшего между ними разлада. При полном молчании поужинали, потом так же молча смотрели телевизор. Светлана вздыхала. Шаповал терзался, не находя что сказать. Потом он понял, что нельзя не объясниться.
– Что-то случилось, Светик? – спросил он участливым голосом.
Светлана промолчала, лишь почему-то втянула голову в плечи.
– Испугалась, да?
– Д-да.
– Но ведь все кончилось хорошо, – напомнил Шаповал.
Он хотел было привлечь Светлану к себе, прижать, успокоить, но что-то мешало ему это сделать – не решался.
– Все хорошо, – повторил он. – И страхи твои напрасны.
– Кровь, – вдруг сказала Светлана. – Это было так ужасно, Толик!
Вот что лишило ее душевного покоя. Она не привыкла к виду крови. А для него это было делом обычным. Шаповал пожал плечами. Он понял, что бессилен сейчас что-либо изменить. Должно пройти время, все уляжется само собой.
Ночью Шаповал, спавший на кухне, услышал, как Светлана прошла в ванную. Она не прикрыла дверь, Шаповал слышал шум воды и еще какие-то странные звуки. Это его встревожило, он поднялся с раскладушки.
Светлана пила из стакана воду. Ее зубы стучали по стеклу, выбивая дробь. Вот что значили те странные звуки.
– Света! – негромко позвал Шаповал.
Она резко обернулась – у нее было совершенно белое лицо – и вдруг закричала. Стакан упал на пол и рассыпался по кафелю стеклянной пылью. Это даже был не крик. Скорее страх, выплеснувшийся наружу именно так – криком. Шаповал бросился к ней, но она попятилась, споткнулась, упала и, рыдая, умоляла:
– Не подходи! Я тебя прошу – только не подходи ко мне!
Прошло целых полчаса, прежде чем истерика утихла. Шаповал отпаивал Светлану горячим чаем. И опять ее зубы стучали по стеклу. Шаповал морщился, но молчал.
– Ты меня прости, – прошептала Светлана еле слышно. – Мне такой ужасный сон приснился…
Судорожно перевела дыхание. Шаповал терпеливо ждал. Но продолжения не было.
– Так кого же ты там видела – во сне?
– Тебя, Толик, – ответила Светлана, глядя на него остановившимся взглядом. – Ты там был такой страшный… Лицо в крови… И руки тоже… И кровь капает…
Глава 43
– Как все просто и одновременно страшно. – Дружинин покачал головой. Они с Удаловым ехали на встречу с Аникиным. Командир сам вел машину. – Они весь первый состав «Антитеррора» набрали из пострадавших в «горячих точках». Родителям отсылали цинковый гроб, в котором неизвестно кто, а сами вывозили парня в укромное место, что-то там с ним делали…
– Ты с выводами не торопись, – посоветовал Удалов и даже поморщился.
Командир не любил скороспелых решений.
– С Дегтяревым этим очень непонятная история, Андрей. Еще надо разбираться.
– Тут и разбираться нечего!
– Еще надо разбираться, – упрямо повторил Удалов. – Я вполне допускаю, что он какой-нибудь контрактник и на все эти дела пошел по доброй воле.
– Я его глаза видел! – вспыхнул Дружинин. – Он потерянный – вы это понимаете? Никому не нужен. Чего бы он сидел в Петрозаводске? Он приехал в детдом, считая его родным, а его там знать не знают, заведующая держит его за ненормального – он, как собака, приблудился и за миску похлебки все выполняет: сделай то, сделай это. Он в Петрозаводске, а мать в Кировской области рыдает, его оплакивает – так почему бы ему не вернуться домой, если он обо всем знает?
– Может быть, его так запугали?
Дружинин покачал головой, давая понять, что не согласен. Свернули на Остоженку. Редкие прохожие в вечернем сумраке казались тенями.
– И ведь все очень просто можно установить, – задумчиво сказал Дружинин. – Достаточно этого лже-Маркова привезти в его родной городок – и все выяснится.
– Ты не торопись, – буркнул Удалов. – Сначала мы должны мать подготовить.
– Я понимаю. Потому ничего ей и не сказал.
– А хотелось?
– Аж распирало, – признался Дружинин. – Но не из тщеславия, вы не подумайте. Просто такое горе – у меня сердце разрывалось, когда я на эту старушку глядел.
Мелькнул знакомый дом.
– Здесь! – вспомнил Дружинин.
– Недалеко устроился от Кремля, – заметил Удалов, имея в виду Аникина. – Несложно будет перебираться на новое место после выборов.
– А придется перебираться? – усмехнулся Дружинин.
– Очень может быть. Ты же слышал – в Красноярске его прямо-таки на руках носили.
Их уже ждали. Барсегин появился очень быстро, поздоровался за руку с обоими и повел по коридорам. Он был деловит и немного сумрачен. Несмотря на поздний час, его рабочий день продолжался и не скоро, наверное, должен был закончиться.
У Аникина в кабинете были люди, но едва вошли Удалов и Дружинин, Аникин своих гостей тотчас выпроводил. Он выглядел уставшим. Последние недели накануне выборов совершенно его измотали. Пожал руки – сначала Дружинину, потом Удалову, при этом сказав ему:
– Спасибо вам за ваших ребят. Они меня очень выручили в последней поездке. Я этого не забуду.
Удалов кивнул, но ничего не ответил. Был удобный момент что-либо попросить для своей группы, но слишком важный разговор предстоял, и Удалов все просьбы отложил на потом.
– Итак, вы обещали мне поведать нечто особенное, – сказал Аникин, сразу вводя разговор в деловое русло.
– Мы наткнулись на такие факты, что держать их про себя равносильно самоубийству, – ответил Удалов.