Исчезнувшие без следа
Шрифт:
– Мм-минуточку! – протянул Аникин, и его брови взлетели – так он сам поразился внезапно пришедшей мысли.
Он хотел что-то сказать – и не решался. Поднимал и опускал глаза и даже немного покраснел. Дружинин понял, что сейчас услышит нечто необычное. И не ошибся.
– А вы? – почему-то шепотом выговорил Аникин. – Вы-то сами?..
Он смотрел на гостей почти с ужасом.
– Тот «Антитеррор» – призраки. А вы?
Удалов от души расхохотался, поняв, о чем идет речь.
– Признаюсь вам, что я точно так же поначалу испугался, когда мы вышли на эту историю с бойцами первого «Антитеррора», – сказал он. – И вот Андрей – тоже, – показал он на Дружинина.
Дружинин кивнул, подтверждая.
– И что мы, по-вашему, сделали первым делом? – продолжал Удалов. – Принялись названивать во все концы страны, выясняя, не призраки ли мы сами.
– Ну и как? – осведомился Аникин.
– Все подтвердилось, – сказал Удалов. – У моих бойцов все биографии подлинные. И я безмерно этому рад.
– Еще бы!
– Да, не смейтесь, – вздохнул Удалов. – Хорошо иметь дело с живыми людьми, а не с призраками.
Глава 44
Удалов и Дружинин возвращались от Аникина. Город засыпал. На центральных проспектах еще скользили по застывшему от холодного ветра асфальту автомобили и кое-где даже были видны прохожие, но стоило свернуть на какую-нибудь из боковых улиц, как все исчезало – ни машин, ни людей. Здесь царила ночь.
– Все-таки странно, – задумчиво произнес Дружинин, всматриваясь в темноту.
– Ты о чем? – поинтересовался не дождавшийся продолжения Удалов.
– О нашей группе.
– Что же в ней странного?
Удалов сделал правый поворот.
– Здесь совсем близко до Малой Грузинской, – сказал он. – Заскочим к Смирницкому на минуточку. Ты не возражаешь?
– А не поздно? – высказал сомнение Дружинин.
Удалов негромко рассмеялся:
– Ты не знаешь этого человека, Андрей. У него все не как у других, в том числе и распорядок дня. Могу поспорить – он сейчас сидит в кресле и читает какую-нибудь заумную книжку.
Он обернулся к Дружинину.
– Так что ты хотел сказать о нашей группе? Я тебя перебил, извини.
– Я нахожу, что все это очень странно.
– Да в чем дело?
– Странно то, что биографии схожи – и наши, и тех ребят из первого состава «Антитеррора». Почему в нашей группе все ребята – воспитанники детских домов? Ни у кого нет родителей, вообще родных нет.
– Ну ты же знаешь…
– Это общепринятая версия, – сказал Дружинин. – Что работа у нас опасная, и лучше, если у бойца нет родных: меньше горя будет, если он погибнет. А что, если все это – для отвода глаз?
Дружинин повернул голову и посмотрел внимательно на командира.
– Что, если все это – неправда, Федор Иванович? Тот, первый, «Антитеррор» был укомплектован якобы детдомовцами. Мы начали копать, и выяснилось, что там все шито белыми нитками. Грубо и наспех. Едва тронули – и все расползлось.
– Наших-то ты проверял, – напомнил Удалов.
– Проверял.
– И все подтвердилось.
– Подтвердилось, – вздохнул Дружинин. – А сомнения все равно остались.
Удалов затормозил.
– Приехали, – сказал он. – А насчет сомнений, Андрей, – на то мы и люди, чтобы сомневаться.
Давал понять, что на эту тему беседа закончена. Не любил пустопорожних разговоров.
Смирницкий, как и предполагал Удалов, действительно бодрствовал и нисколько не удивился столь позднему визиту. У него в самом деле был свой режим и свои представления о биоритмах.
– А, это вы, – сказал он. – Привет.
И отступил в глубь коридора, приглашая гостей пройти.
– Оказались поблизости, решили зайти, – объяснил Удалов. – Теперь ведь не скоро встретимся.
– Горячие денечки?
– Не то слово, Игорь. Зачислили, можно сказать, в постоянную охрану Аникина, и от выполнения наших прямых обязанностей нас тоже никто не освобождал. Поступают ориентировки – возможны масштабные теракты, так что мы все теперь как Фигаро. Сплю по три часа в сутки.
– Сочувствую, – сказал Смирницкий.
В комнате царил полумрак, только на столике возле старого продавленного кресла уютно светился торшер. Потрепанный пухлый фолиант был раскрыт примерно на середине. Все было именно так, как и предсказывал Удалов. Он даже засмеялся.
– Что интересненького почитываешь?
Лучше бы он не спрашивал! Глаза Смирницкого сверкнули, как это бывает у одержимых, и он с ходу заговорил трагическим голосом:
– Знаешь, Федя, я все больше убеждаюсь в том, что все основные знания нами утеряны, забыты. Они остались в прошлом, где-то в средневековье…
– Так-так, очень интересно, – без особого энтузиазма вставил Удалов.
– Смешно сказать, но в прошлом люди знали больше, чем мы сейчас. Парадокс! Я бьюсь, пытаясь найти ответы на стоящие сегодня перед нами вопросы, и нахожу их – где, ты думаешь? В старинных книгах, Федя! Наши предшественники все знали, до всего дошли своим умом, а мы эти знания промотали, разбазарили!
Смирницкий размахивал руками и бегал из угла в угол. В полумраке комнаты он казался бесплотной тенью. Его нелегко было остановить, и это умел делать, наверное, только хорошо его знавший Удалов.