Исчезнувшие без следа
Шрифт:
Смирницкий незаметно сделал ему знак – надо бы поосторожнее.
– Потом ты оказался в Африке, – повел разговор дальше Удалов. – И тебя искали ребята из «Антитеррора».
– Да, искали, как оказалось.
– Стало быть, нашли?
– Да.
– Как это произошло? Сама вот эта встреча меня интересует.
– Они прилетели вертолетом, высадились на остров. Но к тому времени все уже было кончено.
– Что было кончено? – уточнил Удалов.
– Там, на острове, меня хотели убить. Их была целая банда, и если бы не Хельга…
– Кто это – Хельга?
– Та девушка из «Антитеррора», которая всюду сопровождала меня.
– В «Антитерроре» не было никакой Хельги.
– Возможно, это не настоящее ее имя. – Слабая улыбка скользнула по его лицу. – Она была, как хамелеон – постоянно меняла биографии, имена. Еще она называла себя Мариной.
Марина Роншина. Удалов сам видел ее личное дело. Под ее именем стоял псевдоним – Хельга Ронси. Пока что все выглядело вполне правдоподобно.
– Итак, эта самая Хельга тебе помогла.
– Да. Бандиты напали на нас, я был ранен, и если бы не она, все окончилось бы совсем печально.
– Куда ты был ранен?
– Вот сюда – в плечо.
Удалов видел следы того ранения. Но у Дружинина была иная версия появления шрамов. Все как в истории с Дегтяревым, вдруг превратившимся в Маркова. И почему бы не поверить, что и сейчас дело обстоит подобным образом?
– Потом тебя вывезли с того острова?
– Да.
– Тебя кто-нибудь сопровождал?
– Один из этих ребят. Его звали Мишей, а вот фамилию я вряд ли вспомню.
– Марков, – подсказал Удалов.
– Точно, Марков!
– И он же сопровождал тебя в Москву?
– Да.
Удалов даже опустил веки, чтобы скрыть стремительно охватывающее его волнение. Их беседа, бывшая до сих пор лишь перечислением фактов, известных и Удалову, и Дружинину, неожиданно притекла к порогу, за которым лично для Удалова не было ничего – мрак и полная неизвестность. История Воронцова для него заканчивалась на том, что его увезли с Чкаловского аэродрома неизвестные люди. Он исчез, растворился, оставив о себе лишь нелестные воспоминания и противоречивые слухи. И поэтому сейчас Удалов выдерживал паузу, готовясь войти туда, где он еще не был.
– Дальше, – наконец сказал он. – В Москве вы с Марковым расстались.
Давал понять, что и это ему известно.
– Я вышел из самолета первым, меня тут же усадили в машину…
– Какая машина была, кстати? – уточнил Удалов.
– Черная «Волга».
И это совпадало с рассказом Маркова.
– Меня повезли…
Удалов еще больше напрягся.
– …но перед тем, как выехать, завязали глаза…
Удалов вздрогнул и резко поднял голову. У него было такое чувство, будто его самого лишили возможности видеть.
– И ты не знаешь, куда тебя привезли, – понимающе сказал он.
– Не знаю. Мне показалось, что это где-то за городом. Очень тихо, много деревьев. Но из помещения меня не выпускали.
– Что это было за помещение?
– Две смежные комнаты. В одной я спал и ел, в другой проходили все эти беседы.
– Какие беседы?
– Я даже не знаю, как это назвать точнее: беседы, допросы… Эти люди были вежливы со мной, но я видел, что они настоящие профессионалы и хорошо делают свое дело.
– Их интересовала эта история с деньгами, да?
– Да. Они пытались выудить из меня все, что я знал, помногу раз возвращались к одним и тем же эпизодам, как будто без конца меня проверяли. Все крутилось вокруг этих пятнадцати миллионов долларов.
– Они пытались выяснить, не причастен ли ты к пропаже этих денег?
– Я не могу сказать, какова была их конечная цель. Мы касались стольких тем, что у меня голова шла кругом.
– А кто эти люди, которые с тобой беседовали?
– Я не знаю.
– Разве они никак не представлялись?
– Нет.
– И даже по именам себя не называли?
– Нет.
– Но ты подумай, – попросил Удалов. – Вспомни. У тебя должны были возникнуть какие-то мысли, предположения. Может быть, эти люди из милиции? Из подразделения по борьбе с организованной преступностью? Или из ФСБ?
– Я действительно ничего не знаю.
Удалов вздохнул.
– Хорошо, – сказал он. – Давай продолжим. Как долго ты «беседовал» с этими таинственными людьми? День? Неделю? Месяц?
– Это было очень недолго. Три или четыре дня. Потом они исчезли, и больше я их не видел.
– Тебя отпустили, да?
– Нет. Мне объяснили, что я, во-первых, должен залечить свою рану, а во-вторых, нуждаюсь в отдыхе после стольких потрясений. В общем, меня там и оставили, за мной присматривал врач…
Воронцов вдруг запнулся и впал в глубокую задумчивость.
– Рассказывай! – поторопил его Удалов.
– Я не знаю, о чем рассказывать дальше, – сказал Воронцов и покачал головой. – Какая-то пустота. Провал.
Смирницкий выразительно посмотрел на Удалова.
– Вот этот врач, который тобой занимался, – сказал Удалов. – Ты помнишь, как его звали?
Воронцов нахмурился, вспоминая.
– Григорий… Нет, не Григорий… Григорьевич… Михаил Григорьевич… Нет, не так… Дмитрий! Дмитрий Григорьевич!
Удалов, до сих пор пребывавший в напряжении, обессиленно откинулся на спинку кресла и обмяк, словно надувная кукла, из которой вдруг стал выходить воздух. Дмитрий Григорьевич – так звали врача, который занимался совсем недавно Шаповалом. Цепь замкнулась. Теперь история Воронцова представлялась достаточно полной и убедительной. В ней не было никаких противоречий.