Исчезнувший принц

Бёрнетт Фрэнсис Элиза Ходжсон

Толпа качнулась вперед в нетерпеливом желании увидеть главную фигуру торжества — императора в его роскошной карете. Рэт тоже подался вместе с другими.

Седой человек в великолепном мундире с орденами, усыпанными драгоценными камнями, и каскадом изумрудных перьев на воинском шлеме с угрюмым видом отдавал честь кричащей толпе по обе стороны кареты. Рядом с ним сидел еще один человек в мундире, тоже украшенном орденами, тоже в шлеме с зеленым плюмажем, но человек этот был на много лет моложе императора.

Марко дотронулся до руки Рэта почти в

тот же момент, что тот дотронулся до Марко. Под плюмажем они увидели усталое и бледное лицо, рисунок с которого был спрятан в рукаве у Марко.

— Это эрцгерцог сидит рядом с императором? — спросил Марко у человека, что стоял рядом с ним в толпе. Человек ответил довольно любезно:

— Нет, это не эрцгерцог, это принц, большой любимец императора и очень важный господин. В его дворцах много знаменитых по всей Европе картин.

— Он делает вид, что его интересуют только картины, — продолжал человек из толпы, обращаясь уже к жене, которая начала прислушиваться к разговору. — Но он человек умный и занимается большими делами, якобы его не заботящими. Это у него такая манера — выглядеть скучающим и ничем не интересующимся, но, говорят, он мудрец и хранит про себя много опасных тайн.

— А он живет вместе с императором в Хофбурге? — спросила женщина, вытягивая, как журавль, шею, чтобы посмотреть вслед удаляющемуся экипажу.

— Нет, но он там часто бывает. Императору тоже, конечно, одиноко и скучно, а принц знает, как заставить его позабыть о разных неприятностях.

Мальчики оставались на празднике до конца. Они сумели подобраться поближе к собору, где шла служба, и увидеть частично церемониал возле увенчанной статуи. Несколько раз они видели и человека с бледным лицом, но подойти к нему, хоть на несколько шагов, было невозможно. Был, однако, момент, когда в раздавшейся толпе он заметил темноволосого мальчика с чеканными чертами и непривычно напряженным выражением лица. Мальчик не сводил глаз с принца, чем и обратил на себя его внимание. Марко открыто и прямо встретил его взгляд.

«Смотрите на меня! Смотрите на меня! — мысленно твердил принцу Марко. — У меня к вам послание».

Усталые глаза на бледном лице смотрели на Марко с возрастающим интересом и любопытством, но толпа сомкнулась, и эти двое уже не могли видеть друг друга. Марко и Рэта оттеснили те, кто был повыше и посильнее, и, в конце концов, они оказались на краю толпы.

— Пойдем в Хофбург, — сказал Марко, — они должны туда вернуться, и мы снова его увидим, даже если не удастся опять к нему подойти.

Они пошли вдоль улиц, не столь запруженных толпами, и стали ждать у огромного дворца, к которому постарались приблизиться как можно больше. Они стояли там, когда вернулся операторский экипаж, но, хотя они видели нужного им человека, он их не заметил.

Затем последовали четыре странных и мучительных дня. Ничего не было проще, как увидеть императорского любимца, услышать, что он говорит, но подойти к нему поближе было просто невозможно. Сегодня он должен быть вот в этом дворце, вот на этом балу или на том банкете. Нетрудно

было установить, что сегодня вечером он отправится в оперу, или в театр, или поедет в Шёнбруннский дворец со своим коронованным властелином. Время от времени Марко и Рэту удавалось услышать обрывки его речи, и они послушно следовали за ним из одного конца города на другой и ждали его. Но это было все равно, что охотиться за призрачным видением. А кроме того, он был слишком важной и интересной персоной, чтобы ему позволили бьггь одному. Вокруг него всегда толпились слушатели, внимавшие его неспешным и довольно откровенным речам. Марко при этом казалось, что он не слишком дорожит обществом своих спутников, хотя их, по-видимому, очень забавляли и развлекали его речи. Они очень часто смеялись, хотя сам он едва улыбался, рассказывая какую-нибудь историю.

— Есть такие парни, — сказал Рэт, — какие могут говорить остроумные вещи, словно не видя в них ничего такого особенного, и он один из них. Такие люди всегда умнее остальных, — подытожил Рэт свои размышления.

— Он слишком в фаворе и слишком богат, чтобы за ним не увивались другие, — как-то услышали мальчики от одного человека в лавке, — но он устал от этих прилипал. Когда ему становится невмочь, он объявляет, что отправляется в горы, а сам запирается в своем дворце и сидит в одиночестве со своими картинами.

В этот вечер Рэт возвратился в их чердачное жилище бледный и разочарованный. Он выходил за съестным. День выдался трудный. Они прошли много миль, трижды видели принца, и с каждым разом к нему все труднее было пробиться. Они с Марко вернулись в свое бедное обиталище очень уставшие и отчаянно голодные.

Рэт швырнул на стол свои покупки и опустился на стул.

— Он уехал в Будапешт, — объявил он, — ну как мы теперь его найдем?

Несколько минут они сидели молча, потому что сказать было вроде нечего.

— Мы сейчас слишком утомлены и голодны, чтобы хорошо думать, давай поужинаем и ляжем спать. Пока мы не отдохнем, надо на время обо всем позабыть.

— Да. Никакого толку от слов, когда так устанешь, — мрачно отозвался Рэт. — Нельзя разумно рассуждать.

Еда была простая, но оба ели с аппетитом и молча. Даже раздеваясь и укладываясь на ночлег, они почти не разговаривали.

— Куда уходят наши мысли, когда мы спим? — спросил Рэт, устало вытягиваясь на постели. — Куда-то они должны ведь уходить. Давай пошлем их поискать ответ, что нам делать дальше.

— Здесь не так тихо, как на Гейзберге. Слышен городской шум, — ответил Марко полусонно из своего темного угла. — Надо постараться заснуть.

Им помог благодетельный сон — глубокий, покойный, здоровый. Если бы они сильнее расстроились из-за своей неудачи и напрасных трудов дня, сон бы пришел не так скоро и легко и был бы неспокойным, но в своих разговорах о странном и непонятном они выяснили, что секрет силы и неизменного мужества состоит в умении «отстать», то есть перестать думать о том, что тревожит, пока не наступит для этого подходящий момент.