Ищи горы

Маркосян-Каспер Гоар

Когда Маран вышел, Дан спросил:

— Легализуем контакт?

Вопрос был не праздный, отсутствие личной связи с Мараном как бы символизировало отсутствие официального сотрудничества, а ее наличие, напротив, должно было означать… Что же оно должно было означать?

— Сейчас не до условностей, — нетерпеливо ответил шеф.

— Но…

— Ты же не ребенок, Дан. Бросить сейчас Марана на произвол судьбы означает оставить на гибель тысячи человек. Не знаю, сможем ли мы им хоть чем-то помочь, но даже не пытаться этого сделать — безнравственно. Ты согласен?

— Бесспорно.

— Тогда спокойно работай. Юридические тонкости — не твоя забота.

Дан бродил из комнаты

в комнату, как зачарованный, из двух часов, проведенных в этой квартире, он занимался безостановочным хождением не менее полутора, можно было б подумать, что он прогуливается по длинной анфиладе, но нет, квартира Вениты состояла всего из двух комнат, однако стены в них были увешаны картинами, и Дан снова и снова переходил от одной к другой.

— Венита — гений, — сказал Поэт, наблюдавший за его эволюциями из удобного кресла, в котором устроился в обнимку со своей ситой и рассеянно перебирал струны. — Может, через пару веков наше время будут называть эпохой Вениты. Мы же говорим: во времена Расти… Даже если б Маран больше ничего в жизни не совершил, он вошел бы в историю в качестве спасителя Вениты. Но удели немного внимания и моему скромному таланту. Я дописал ту песню — насчет раба и тирана, правда, пока вчерне, но… Хочешь послушать?

Дан кивнул.

— Не вижу особого энтузиазма, — притворно вздохнул Поэт. — До чего я докатился, предлагаю петь, а меня и слушать не хотят.

— Поэт, перестань плакаться.

— Видишь, как Лайва меня доконал? Он сумел сделать то, что никак не удавалось Изию.

— То есть?

— Лишить меня аудитории. И как просто! Проявил заботу о культуре. Передал Старый зал моим злейшим врагам — придворным поэтам.

— Это еще что такое? — удивился Дан.

— Компания бездарностей и невежд, воспевающих государство, Лигу и прочая, прочая… Не таращись, они себя придворными не называют, они высокопарно именуют себя прогрессивными. Хладные трупы! Я имею в виду духовную смерть. Они разлагаются, отвратительно воняют, более того, они страшны, потому что человек, умертвивший или позволивший умертвить себя, не только не усомнится и не усовестится умертвить другую живую душу, но и будет делать это с жестокой радостью. Точно так же, как художники, которые малюют портреты Лайвы и его соправителей, сами кинутся сжигать полотна Вениты, им не понадобится помощь охранников…

— А зачем им Старый зал?

— Как зачем? Чтобы взывать к народу. Чтобы просвещать его, воспитывать вкус. А заодно не подпускать к Залу таких, как я. Чтоб мне оставалось только петь по кабакам… Ну, будешь слушать? — не дожидаясь ответа, он пробежался по струнам и запел:

В не слишком далекой стране,

стране, где законов и правил

в избытке, лишь права нет,

владыка всесильный правил…

Внезапно он оборвал пение, вскочил и в два прыжка оказался у визора — хотя звук был благоразумно выключен, экран того светился. Удивленный Дан обернулся и увидел подрагивающую надпись «Правительственное сообщение». Поэт включил звук и вернулся в свое кресло.

Прошло несколько минут. Надпись продолжала гореть. Ничего не происходило.

— Интересно, что там? — сказал Дан озабоченно. — Надеюсь, они не поймали Марана?

— Марана они могут поймать только в том случае, если его выдаст Тонака. Но Тонака не выдаст, так что… Вот грязью его сейчас обольют, это как пить дать…

— А может, наоборот? — прищурился Дан. — Скажут спасибо за предупреждение?

— Держи карман шире!

Наконец экран ожил, появилось лицо диктора.

— Смотри, какие у него честные глаза, — подмигнул Поэт. — Это чтоб всем казалось, будто он верит каждому слову, которое произносит.

Прием простой, но действенный. Раз верит он, почему бы не поверить мне…

Заглянув в невидимую бумажку, диктор заговорил:

— Граждане Бакнии! Вчера в стране произошло прискорбное событие… — Неужели, подумал Дан, но Поэт, перехватив его взгляд, уверенно покачал головой, — …повлекшее за собой последствия, вынуждающие руководителей Лиги и страны дать надлежащую оценку случившемуся. Бывший Глава Лиги Маран при попустительстве стражи и прямом пособничестве части работников визор-центра прорвался в студию центрального вещания и с тысяч экранов дезинформировал множество своих бывших сограждан. Легковерные люди, поддавшись уговорам, кинулись на север. Больше половины населения юга Вагры покинуло свои дома и рабочие места и ушло из зоны, объявленной Мараном зоной заражения.

— Слава Создателю, — прошептал Поэт, — не зря старались.

— Паника охватила и остальную часть жителей, и правительству с величайшим трудом удается удерживать их от безумного бегства. В этих условиях все больше честных бакнов задает вопрос: кому это нужно? Сегодня мы можем дать на него ответ. Два часа назад правительство Дернии прислало в Бакну совершенно возмутительное обращение, где обвиняет руководство нашей страны в том, будто бы на территории Бакнии произвели на свет некое облако, несущее феномен А, с целью направить его в пограничные районы Дернии. До сих пор мы не слышали о методах, которыми можно оседлать ветер и послать его в желаемом направлении, очевидно, дернитам об этом известно больше. А пока нам ясно, что эти инсинуации имеют целью дискредитировать Бакнию в международном мнении, и вся акция задумана и проведена именно дернитами, невольным орудием, а может, и активным поборником которых, это еще предстоит выяснить, оказался бывший глава бакнианского правительства. Напомним, кстати, что последние два года он провел именно в Дернии. Печально, что завистливое ослепление и желание вернуть утраченную власть могут довести такого человека, как Маран, долгие годы шедший с нами рука об руку, до безответственной игры судьбами своих соотечественнников, если не до прямого предательства.

Теперь о поведении так называемых «свободных». Пользуясь возникшей паникой, эти люди шатаются по улицам, сеют сомнения, возбуждают нездоровые настроения и чуть ли не подстрекают добропорядочных граждан к бунту. Против кого? Против государства? Государство это народ, как справедливо сказал великий Рон Лев, и бороться против государства все равно, что бороться против себя. Граждане Бакнии! Правительство надеется, что вы опомнитесь и вернетесь в свои дома…

— Тьфу! — плюнул Поэт. Он встал и зло выключил визор. — Ты когда-нибудь у себя на Земле слышал что-либо подобное? — осведомился он. — Технично, правда? Нагромоздить кучу лжи, наподдать Дернии, постараться дискредитировать Марана если не так, то эдак… Рука об руку, видите ли! Бывшие сограждане! Но все это пустяки. Главное, они готовы угробить десятки тысяч людей, лишь бы не признавать ни одной из своих ошибок. Подонки!

— А чего ты ждал? — поинтересовался Дан. — Раскаяния, что ли? С биением в грудь и рыданием? Это тоже, знаешь… Красиво, но бесплодно.

— Плевал я на их раскаяние! Люди же гибнут! А они их еще обратно посылают, сволочи! Хоть бы заткнулись!

— А что это за «свободные»? — спросил Дан.

— «Свободные»? — Поэт задумался. — Право, мне трудно объяснить, Дан. Это очень странная штука. Совершенно стихийное движение. Суть в том, чтобы говорить то, что думаешь. Неважно, где, неважно, кому. Дома в семье, сотрудникам на работе, собутыльникам в баре, просто прохожим на улице…