Ищи меня в отражениях
Шрифт:
– Пожалуй, нам стоит сделать перерыв, - сказал он бесцветным голосом.
– Мы обязательно что-нибудь придумаем, я в это верю. А пока нам всем нужно хоть немного успокоиться и проветрить мозги.
Он вышел вслед за женой.
Я остался один на лестничной площадке. И это все? Неужели они ничего не придумают? Разве взрослые люди не должны уметь решать серьезные проблемы?.. Зачем они нужны тогда, эти взрослые? Ведут себя, как беспомощные котята, которым самим нужна помощь.
Я вышел в коридор и побрел в сторону палаты.
Черт бы меня побрал! Я толкнул дверь.
В углу в кресле сидел Сергей. Он уныло посмотрел на меня, потер веки кулачищами, встал и направился к выходу, мимоходом сообщив, что собирается несколько минут пройтись по коридору и размяться. Дверь за Сергеем закрылась.
Я взял стул и уселся у изголовья кровати.
Хотелось сосредоточиться на чем-то хорошем и светлом, принадлежащем только нам двоим.
– А помнишь нашу игру?
– спросил я у призрака Нади.
– Только теперь я первым могу взять твою руку.
Я приподнял ее исхудавшую, прозрачную ладошку и медленно начал водить по ней указательным пальцем.
Эта игра (не знаю, почему мы ее так называли) безумно нравилась нам обоим тогда, в запертой комнате Никитского. У нее всегда был один и тот же сценарий.
Где-то в середине разговора Надя вдруг касалась моей руки, и я проводил пальцами по ее ладони. Игра появилась как шутка, но неожиданно переросла во что-то нежное и чувственное.
Я вычерчивал круги на ее ладони, чувствуя, как она замирает и прислушивается к ощущениям.
– А представляешь, если бы была машина времени? Ты бы хотела попасть в будущее, увидеть, кем ты станешь?
– Не знаю. Может быть, ты мне расскажешь, кем я буду, скажем, через десять лет?
– Ну, с тобой все просто, - сказал я уверенно.
– Да неужели?
– Ну конечно, просто. Ты будешь художницей. Будешь путешествовать по всему миру. Уедешь куда-нибудь... в Париж. Поселишься в этой, как ее?.. Мансарде! Где-нибудь под крышей. Будешь рисовать самые замечательные картины! Я так и вижу тебя в драных джинсах, с пятнами засохшей краски на коленках. Разве я не прав?
– Моя рука прокладывала бороздки на ее плече.
– Откуда ты все это взял?
– Да в книжке какой-то прочитал, не помню уже.
– Возможно, - она закрыла глаза.
– А что будет с тобой?
– Со мной тоже все просто. Я закончу восемь классов, поступлю в какую-нибудь шарашку, выучусь на токаря, слесаря или повара - в общем, неважно на кого, - мои пальцы скользнули по Надиной ключице к нежным завиткам на затылке.
– В восемнадцать я уже должен начать работать и жить самостоятельно. Поэтому вариантов немного.
Она медленно наклонила голову, повела плечом и замерла в ожидании. Тогда
– А мне кажется, все будет по-другому, - сказала Надя сонным голосом.
– Ты красивый, ты этим обязательно воспользуешься.
– Ты мне льстишь.
– Ты же знаешь, что нет.
– Знаю.
– Ты будешь самым красивым токарем или слесарем, - я почувствовал ее ладони у себя на груди и весь напрягся. Ее руки поползли вверх и устроили вихрь в моих волосах.
– Звучит отвратительно. Может быть, поваром?
– Ты любишь готовить?
– она подняла бровь.
– Ненавижу!
Сейчас, держа ее холодную ладонь, я не мог поверить, что этот разговор был на самом деле. Я отчаянно тосковал по ней.
– Ты должна вернуться! Слышишь?
– я крепко стиснул ее руку.
– Пусть не ко мне, просто возвращайся! Не смей уходить навсегда...
– я поцеловал ее пальцы, и тут же услышал писк прибора на прикроватной тумбочке. Цифры быстро мигали, стремительно уменьшаясь.
– Что?..
Надина рука выпала из моих ладоней и вяло свесилась с кровати.
– Скорее! Скорее сюда, - я выбежал в коридор.
– Врача!
Сергею объяснять ничего не пришлось. Он тут же рванул к лестнице.
Через несколько секунд он появился с доктором. Следом три медсестры катили тележку с медицинским оборудованием.
Я попытался войти за ними, но меня тут же вытолкали в коридор.
Они привезли дефибриллятор...
В начале года на уроке гражданской обороны нам показывали, как с ними обращаться. Мы тогда радовались, что не придется в очередной раз слушать про ядерный взрыв.
Теперь же ядерный взрыв красным грибом поднимался со дна моего сердца и грозил снести взрывной волной. Я пошатнулся и едва устоял на ногах.
Словно почувствовав неладное, показались родители Нади. По моему лицу они сразу все поняли.
Настя метнулась к палате и рывком распахнула дверь. Высокая медсестра схватила ее за руки и заговорила громко и уверенно:
– Все-все-все, дорогая, все позади. Она уже дышит, с ней все будет в порядке.
Маленькими шажками она оттеснила Настю в коридор.
– Доктор делает свою работу, надо дать ему время.
Настя вдруг обмякла. Медсестра подхватила ее под руки и усадила на диванчик.
– Давление нормализуется, - сказала одна из медсестер.
Доктор кивнул и, заметив нас со Стасом на пороге палаты, нахмурился:
– Сергей Михайлович, позаботьтесь о ваших родственниках, пожалуйста, - обратился он к Сергею, оказавшемуся неподалеку - Через десять минут мы все обсудим.
Сергей сгреб нас в охапку и вытолкал в коридор.
Настя едва могла прийти в себя. Увидев нас, она в отчаянии прошептала:
– Что бы вы там ни задумали, я согласна. Верните моего ребенка!