Ищи меня в отражениях
Шрифт:
Я с нетерпением ждал конца урока, но лишь прозвенел звонок, Надя встала и уверенным шагом направилась в мою сторону. Одним движением я смел свои вещи в сумку и, словно вор, бросился бежать из класса по соседнему проходу.
Наши догонялки продолжались весь день. На переменах я приклеивался к Воробью и, не отставая ни на шаг, заваливал его вопросами о всякой ерунде, лишь бы только не дать Наде вклиниться в наш разговор.
– Сашка, у тебя есть что-нибудь послушать?
– Есть "Кино", "Агата Кристи", "Чайф".
– Понятно.
Стандартный
– А что-нибудь поинтереснее?
– Например?
– Ну, типа вот этого.
Я засунул ему в ухо наушник. В плеере играла "Lacrimosa".
– Это че за симфония такая?
– Воробей поморщился.
– Это готик-рок.
– Нифига на рок не похоже. Уфф... Они на немецком, что ли, поют?
– Ну да.
– И тебе нравится эта хрень?
Я уже, было, хотел отстать от него, но Надя в очередной раз метнула взгляд в мою сторону и, казалось, была готова опять сорваться с места.
– Хорошо, давай попробуем вот это.
Я поменял кассету в плеере.
Только бы продержаться до конца перемены.
– А это че?
– "Therion". Направление - симфонический металл.
– Ну, тут, конечно, поживее.
– Воробей недоуменно приподнял бровь.
– Но они ж там хором поют...
– Тебе не нравится?
– Честно?
– Понятно.
Я достал еще одну кассету.
– Тогда последняя попытка. Моя любимая на сегодня. Так что буду признателен, если соврешь. Эта кассета мне просто чудом досталась. Их практически нигде не продают.
– Ну, давай, - Сашка вздохнул и опять засунул наушник в ухо.
– Слушай, так этих я знаю!
– воскликнул он с облегчением.
– Это ж Metallica, только без слов.
– Не, чувак. Это Apocalyptica, каверы на Металлику на виолончели.
– Неплохо. Только Металлика все равно лучше.
Надя все-таки подошла к нам. Я посмотрел на нее, пытаясь сделать взгляд как можно более суровым.
– Чего тебе, Ступакова?
– громко спросил я.
Многие обернулись. Кое-кто одобрительно хмыкнул. Я чувствовал себя гадко. Надя опустила глаза и шумно выдохнула. Потом развернулась и зашагала прочь.
Она оставила попытки подойти ко мне, но взгляды ее стали еще более пронзительными, они разъедали мне душу, словно кислота.
Глава 11
Почти неделю мне удавалось избегать разговоров с Надей. Мы сидели в разных концах класса. Я не подходил, и она тоже больше не пыталась заговорить со мной. Я уже привык сидеть за последней партой с Сашкой, которого почти сразу начал называть Воробей, но его это, кажется, только веселило. Я проводил с ним много времени, и мы быстро сдружились.
Обычно мы встречались с Воробьем в сквере по дороге в школу и болтали о том о сем. Я неизменно подначивал его на разговоры о рыженькой Вике - его безответной любви. И он делился самым сокровенным, ничего
– Я в нее влюблен чуть ли не с первого класса, представляешь? Мы даже дружили раньше... пока она не решила, что я ее недостоин. Она живет тут неподалеку, в соседнем дворе. Каждое лето мы тусим в одной компании, и между нами опять... все налаживается. Но как только начинается школа, она перестает меня замечать, - Сашка тяжело вздохнул и пнул пустую пачку из-под сигарет. Он их вечно где-то находил. Увидит, и обязательно пнуть надо. - Я не могу ее понять. Она ведь классная девчонка... И что мне со всем этим делать?
Да выкинуть ее надо из головы раз и навсегда. Тут все ясно.
Ему я, конечно, такого не сказал.
– Попробуй пригласить ее куда-нибудь.
– Ха! Пригласишь ее... Да к ней вообще не подойти, когда она со своей свитой. Они потом месяц надо мной стебаться будут.
– Ну, не знаю. Может, напиши ей тогда?
– Нет!
– Сашка поморщился.
– Я уже писал как-то... Она эту записку чуть ли не всему классу прочитала.
Вот зараза! Какого черта ты все еще о ней думаешь?
Я бы, пожалуй, мог избавить тебя от бесполезных страданий, только что же мне есть тогда?...
– Ну подожди, может быть она еще... разглядит тебя.
Или пожалеет, когда в очередной раз станет скучно.
После таких разговоров Сашка зевал и жаловался, что уже который день не высыпается. Я же, наоборот, приближаясь к школе, чувствовал себя все лучше. Так было и в четверг, когда мы завалились в класс на математику. Я уже начал располагаться за нашей партой, как вдруг послышался стальной голос математички:
– Я не разрешала пересаживаться. Две недели тебя не было, а теперь ты собираешься веселиться с этим охламоном. Будешь сидеть со Ступаковой.
Паучиха!
Я нехотя поплелся на прежнее место. Нади еще не было.
Я заволновался: а вдруг все повторится, как в тот вечер? Вдруг и сегодня я не смогу себя контролировать?
Я до сих пор не понимал, почему мое тело тогда слетело с катушек.
– Привет, - услышал я за спиной.
Не проронив больше ни слова, Надя села рядом. Мое присутствие ее, кажется, не смутило.
Достав учебники, она принялась сосредоточенно точить карандаш. О чем она сейчас думает? Наверняка обо мне. Почему тогда молчит? Я был уверен, что она сразу накинется с расспросами. Что ж, тем лучше для меня. Буду делать вид, что ничего не произошло.
Прозвенел звонок. Наталья Георгиевна вышла к доске. Потрясая пачкой бумаг и стреляя злобными взглядами, она принялась отыскивать новую жертву. На этот раз жребий пал на Надю.
– Я проверила ваши работы, - сказала Наталья Георгиевна тихим стальным голосом. Ее рот исказила полуулыбка.
– Некоторые, как всегда, отличились умом и сообразительностью. Ступакова, ты слепая?!
– вдруг гаркнула она.
– Что за бестолочь! Встань, когда с тобой разговаривают!