Ищите женщину
Шрифт:
Но первая же фраза этого Саши напрочь разрушила ее хлипкие построения. Он сказал:
– Чтобы сразу внести между нами ясность, Лиза, я скажу, что речь у нас с вами пойдет главным образом о документах Вадима.
Она вздрогнула, но тут же взяла себя в руки и попыталась показать, что эта реакция была у нее на сигарету, которой она нечаянно обожгла пальцы. Турецкий поверил, забрал у нее окурок, скомкал его в пальцах, несмотря на тлеющий огонь, и, потянувшись к полуоткрытой форточке, выщелкнул его наружу. Добавив по-мальчишески:
– Сейчас кому-нибудь на шляпу!
Она улыбнулась, но скованно, принужденно. Спросила:
– О каких документах вы говорите? И какое я к ним имею отношение?
– Лиза, в коридорах не дискутируют. А внизу, на лестничной площадке, стоит рыжеватый такой симпатяга и следит, чтоб нам с вами никто не помешал говорить, понимаете? Да, кстати, вы в курсе того, что вместе с Вадимом был застрелен американский консул в Москве? Я так полагаю, что стороны договаривались – о чем, я вам скажу позже, а вы либо подтвердите, либо начисто отметете мою версию. Но кто-то третий – впрочем, я и тут могу догадаться кто – принял свое решение, идущее вразрез с надеждами американца и желанием Вадима Кокорина. Вот все это, вместе взятое, да плюс то, что мне поручено Генеральной прокуратурой раскрыть это преступление – а за собой я уже тут, в Питере, обнаружил хвост, – все это, моя дорогая, дает мне право быть с вами предельно откровенным. Еще скажу, что ваше имя, слава богу, нигде не «засвечено». Даже очень близкий приятель Вадима, которого вы наверняка знаете, в смысле слышали о нем, когда ему перечисляли фамилии знакомых Кокорина, о вашей просто ничего не мог сказать. А у него, между прочим, тоже хранились кое-какие важные документы Вадима. Словом, давайте так. Я не желаю подвергать вашу жизнь опасности, а она рядом, даже иной раз ближе, чем мы предполагаем, поэтому сами придумайте и скажите, где мы можем встретиться и поговорить. Сделать это надо быстро, пока меня самого не засекли. Правда, у меня есть прикрытие, но тем не менее.
– Я, конечно… могла бы, – задумчиво проговорила Лиза. – Но никак не могу сосредоточиться… Не готова, понимаете?
– Вам и не надо ни к чему готовиться. Я буду спрашивать и слушать ваши ответы. Поймите меня, в тех бумагах, которые, по моим личным предположениям, спрятал у вас Вадим, заключается и тайна его смерти. И американца тоже. И кстати, отца Вадима – Игоря Красновского и еще многих хороших людей. И если мы не найдем способ сделать тайное явным, погибнет еще немало людей. Хороших в том числе. Можете мне поверить, я не первый десяток лет в прокуратуре и знаю, о чем говорю.
Пришла очередь улыбнуться и Лизе.
– Это у вас ничего получилось. Не первый десяток лет… а что, уже второй?
– Как вы догадались? – засмеялся он. – Точно, второй. Ибо первое мое дело по поводу убийства одного крупного деятеля было в восемьдесят втором году, значит, шестнадцать лет назад… А в прошлом году я раскручивал, кстати, убийство вашего вице-губернатора Михайлова -См. Н е з н а н с к и й Ф. Ярмарка в Сокольниках. М., 1997; Убийство на Неглинной. М., 1996.». Помните, которого расстреляли в машине? Так вот, мне удалось-таки в тот раз поймать обоих киллеров. Правда, один оказался женщиной. Вот какие случаются вещи… Ну ладно, это все беллетристика. Я жду ваших предложений.
Лиза отвернулась к окну, и Турецкому показалось вдруг, что она плачет. Он осторожно тронул ее за плечо:
– Я понимаю, вам очень тяжело. Но что поделаешь? Да, чтоб у вас не возникло подозрений, вот вам мое удостоверение, а вот – визитка. Только вы ею, пожалуйста, не размахивайте.
Она посмотрела удостоверение, а визитку сунула в карман.
– А почему не размахивать?
– Могут неправильно понять. Нет, если вы, к примеру, махнете ею перед носом вашего городского прокурора Семена Маркашина или там перед замом начальника угрозыска Витей Гоголевым – ради бога. А если вдруг перед каким-нибудь чекистом – ни-ни! Обрадуется, что вы такая доверчивая, и вам же голову свернет. Я не очень туманно выражаюсь?
– Ладно, – она словно построжела. – Вы наверняка знаете, где я живу.
– Естественно. Ваш звонок в Москву был очень неосторожным. Но мой друг Слава Грязнов, начальник МУРа, генерал милиции, сразу это понял и сделал так, чтоб этот факт нигде не фигурировал. Знаете почему?
– Интересно.
– А потому, что сейчас на всех друзей-приятелей Вадима начинается самая натуральная охота. Полагаю, что виной тому – упомянутые документы. Итак, улица Моховая, дом и квартира известны. Дальше?
– А что дальше? Приезжайте часам к восьми вечера. Напою чаем. Расскажу, что знаю. Но я знаю совсем немного.
– Это не очень хорошо, – задумчиво ответил Турецкий. – Целый день пропадает… А впрочем… Вам известно, где живет мать Вадима? Со вторым своим мужем.
– Нет. А что, разве она жива?
– Любопытно! Вадим что же, никогда не говорил вам о ней? Она живет здесь, в Питере. Только сменила фамилию Кокорина на мужнину.
– Так не говорят, – поморщилась Лиза. – На фамилию мужа.
– Верно. Значит, придется искать. Надо же ей хотя бы сообщить о гибели единственного сына.
– Действительно странно, столько лет его… знала, а он ни разу даже и не обмолвился.
– Скрытный был парень?
Она посмотрела с неодобрением:
– Вам это тоже надо?
– Лиза, мне очень многое надо. Иначе… ни черта у нас с вами не получится.
– У нас с вами? – удивилась она.
– Извините, это я так. Значит, никак нельзя раньше?
– У вас просто завидная настойчивость. Ну хорошо, я сейчас должна буду подумать, прикинуть, раздать задания, а потом… Ну может быть… Но все равно не раньше двух!
– Отлично! Тогда я целую ваши ручки. – Турецкий поднялся с подоконника и приложил два пальца к виску. – К вашим услугам, мадам.
– Послушайте, Саша, – задержала она его. – Ответьте мне, если не трудно, на чисто литературный вопрос: это ваше нетерпение – оно заведомо профессиональное или, как бы это… мужское? Очень у вас вид возбужденный… взъерошенный, что ли. Как у кота… узревшего мышь.
Турецкий на миг задумался и рискнул сказать правду:
– Скорее всего, и то и другое. Но вам-то зачем?
– Чтобы знать, к чему быть готовой, – с некоторым вызовом ответила она и полезла в пачку за новой сигаретой.
– Готовьтесь к лучшему, – посоветовал он, поднося ей огонек зажигалки…
«Черт меня побери! – мысленно воскликнул он, сбегая вниз по лестнице. – Неужели я представляю интерес для женщин среднего возраста? А глаз-то у нее, надо заметить… да! Интересная женщина – неброская, даже чересчур неброская, но очень притягательная… Да нет, все это флирт, иначе говоря, игра в расслабуху. Как раз с нею-то и надо держать ухо востро… А удар оказался точно в десятку! Ай да Славка! Он ведь первый сказал…»