Ищу страну Синегорию
Шрифт:
— Вот что, товарищи, ссориться у печки — не дело, двенадцатую линию придется проходить заново. Остальные — проверить. О том, кто прав, кто виноват, поговорим на собрании. Не сегодня. Мне еще надо кое в чем разобраться. Очень прошу — до времени счетов не сводить.
Линия рта пряма до жестокости, глаза холодные, светлые. И все-таки… я верю этому человеку, верю, что силу свою он не обратит в зло. Я понимаю: здесь нужна эта сила. Может быть, нужна и жестокость. Но если за ними стоит правда, все будет хорошо.
Прораб
Покрутил от недоумения головой:
— Да..-а… Ленушка, а рыбка-то не пригорит?
Я обернулась к печке. И действительно!
— Смотри, Васильевич, как бы твоя голова не пригорела. Паленым что-то шибко пованивает!
Подошла Любка. Глаза так и рыскают по сторонам — кого бы с кем поссорить. Это она любит. Но сразу поняла: тут что-то серьезное. Притихла, села на чурбан у печки.
Алексей Петрович ушел, вместе с ним Кряжев. Убежал и Семен Васильевич. Женя принялась было рассказывать Любке, что произошло, но махнула рукой — все равно конец.
Любка сорвала травинку. Надкусила, сморщилась — видно, попала горькая.
— Эх, заварили вы уху, правдолюбцы! Сожрет вас старик — попомните мои слова. Не вы первые. А правды все равно не доищетесь: здесь медведь — судья, а свидетель — тайга. Поди с них спроси.
Улыбнулась вдруг невесело:
— Ладно, девки, вы не слушайте. Это я так. Вожжа под хвост попала.
И уже обычным голосом:
— Слышь, Лен, а начальник-то холостой, говорят? Вот бы такому соколу перья потрепать! С норовом. Не то что наши. Костька тот же, что и все.
— Вот и займись! — зло предложила Женя. — Нам-то до него какое дело?
— Да уж займусь, будь спокойна.
Я разозлилась:
— Чего вы в самом деле?! Еще поссоритесь ради воскресенья! Что за день такой несносный!
Любка рассмеялась:
— Не будем, не серчай. Кинь лучше рыбки чуток. Здорово поджарилась! Волокешь ты по этому делу, Ленка.
Женя покосилась, подумала, продолжать сердиться или не стоит, и тоже принялась за рыбу.
Солнце уже перевалило за полдень. Скоро вернутся и те, кто пошел за смородиной. Тишина. Ребятишки убежали за речку, там в низине голубика чуть не в рост человека. У домиков курятся дымки; также, как и у нас, готовят обед. Наш домик крайний. За ним — крутой бок сопки в мелком березняке и вдоль по речке — непролазная лесная чащоба, где по утрам учатся петь молодые глухари. Мне всегда кажется, что оттуда, из-под темного навеса ветвей, выйдет однажды медведь или лось.
И вдруг что-то действительно хрустнуло, мелькнуло среди ветвей большое тело. Я быстро обернулась. Из леса, не торопясь, вышли две лошади и пятеро людей. Все незнакомые. Геологи, наверное. Но через минуту появилась еще одна лошадь, на которой поверх вьюка сидел человек.
— Вячеслав!
— Как видите… — Он, не глядя, кивнул. Спрыгнул, упал, поднялся.
Один из геологов подошел к нам:
— Здравствуйте, товарищи! Вот гостя вам привезли. Ногу он подвернул. У вас тут фельдшер-то есть?
— Есть, конечно. Женя, позови Ганнусю.
Та убежала, оглядываясь на ходу. Я подала Вячеславу руку. Он попытался улыбнуться — не вышло. Сел около печки.
— Вот уж не думал, что так не повезет! Представляете, они из-за меня в сторону от маршрута ушли. Но через этот стланик просто невозможно идти!
Любка толкнула меня локтем:
— Это уже не старика ли сынок? Похож. Пойду скажу им — пусть получают посылку!
Вячеслав удивленно глянул ей вслед: за что она так?
— Не обращайте внимания. У Любы такая манера встречать гостей.
Он ничего не ответил, и только тут я поняла, до чего он устал.
9
Целую неделю у нас только и речи было, что о переезде на ручей Буйно-Рудный. Техники, ходившие туда на разбивку линий, рассказывали чудеса: рыба там — ложкой черпай, лес — вершин не видно, смородина — ведрами собирай, куропаток — тучи. Лева даже уверял, что видел медведя.
Женя тут же его поправила:
— Медвежьи следы. И то старые.
— Ну и что ж? — сейчас же нашелся Лева. — Ты видела следы, а я — медведя. Он ведь не по воздуху летает. А что старые — это ты выдумала, чтобы не бояться.
— На рассвете тронулись в путь. Собрались, как кочевники, — без суеты и шума. Привязали к нарам чемоданы, чтобы не растрясло. Немного поспорили, чьи домики повезут первыми. Наконец, два трактора взяли на буксир «итээр» и «бабью республику». Население по древнему цыганскому обычаю пошло пешком. Мы отправились в чудесную страну ручья Буйно-Рудного.
Опять мне вспомнилась Синегория. Кто знает? Может быть, она там, за крутым отрогом сопки в неведомой долине? Я верю в слова старой песенки. «Кто ищет, тот всегда найдет». Вот сейчас мы поднимемся на сопку, и я увижу синие горы и луга, где цветут нежные генцианы. Почему бы и нет? Разве мой путь не был долог и печален? Но пока надо идти.
Тракторы двинулись низиной по руслу какой-то речки. Наши домики плыли за ними, как современное подобие Ноева ковчега. На крылечке «бабьей республики» тявкала на воду маленькая белая Найда.
Я взяла на поводок Шамана и следом за остальными полезла на сопку. Без собачьей помощи мне это было бы не под силу. Все растянулись по склону, и только Женина легкая фигурка уже мелькала на лысом гребне среди скользящих теней облаков.
Дорога в чудесную страну была трудной, но так и должно быть: к большому счастью никто еще не приходил легким путем…