Ищущий, который нашел
Шрифт:
– И не прошу. Не хочу, чтобы моя жена была спектрумом. Вспомни договор, Жанна. Я знаю, что ты рубер, и не пугайся так. Я также помню условия. Исходя из них, я вполне могу принимать решения. И я не согласен с твоими методами. И хочу больше знать о Первородцах и твоих идеях. И объясни, наконец, кто нас преследует?
– я кивнул на запад. Тучи надвигались. Я чувствовал, как они давят на нас, словно делая небо тяжелее, подобно гранитной плите.
– Нас преследуют тучи, дорогуша. Я ничего не знаю, кроме того, что говорила. Мы идем в Девятое Княжество, чтобы получить силу и власть. Я предупреждала, что мы можем умереть. Вопросы? И, кстати, если ты не поспешишь, мы можем умереть прямо сейчас, от бурана. Он будет сильнейшим, поверь.
Что
Мы быстро снялись с места и пошли вперед. В этот раз мы шли собранно - я и Жанна во главе, остальные бодро шагали позади. Насчет бодро, я, естественно, сильно преувеличил. Но все же двигались мы куда быстрее, чем вчера. А тучи словно бы преследовали нас.
Мы вскоре должны были встретиться с отрядом из тридцати человек. Мне все это казалось нелепым и смешным, даже тридцать человек никак не помогут нам. Это все равно, что в одиночку брать крепость. Но что ж, неподалеку где-то окраины восьмого княжества, возможно мы сможем там укрыться... Правда мне все это казалось безумной авантюрой, я не понимал этой игры, но хранил надежду, что игра все же стоит свеч.
А буря все надвигалась. Жанна, плотно закутавшаяся в шубку, командовала каторжниками, погоняя испуганно прядающую ушами гнедую кобылу. Каторжники торопились, как потревоженные муравьи, а я смотрел на всю эту суету, быстро отмеряя шаги и чувствуя себя лишним. Вдруг впереди послышались крики. Я быстро нагнал остановившуюся процессию. Мы стояли на вершине склона, дальше дорога уходила вниз, обрамленная появившейся растительностью. Все было бы прекрасно, и эти заснеженные равнины, если бы...
Снег был кроваво-красным. Как будто поле битвы, обагренное кровью, впитавшейся в белую землю. Черные тучи все надвигались, наступила гнетущая тишина, настолько гнетущая безветрием, что слышался каждый шорох. Затишье перед бурей. Кровавый снег... Рядом раздались вопли ужаса. Даже мне стало немного не по себе, мурашки пробежали по коже, но я взял себя в руки. В конце концов, это смешно. Подумаешь, водоросли. Светские леди же едят как-то живых устриц и ничего, от брезгливости еще не умерли.
– Ирвен Виктор, что это? Это знак фатума? Мы пришли в страну смерти?
– испуганно дергая меня за рукав, спросил Теодуш. Я ласково улыбнулся и громко ответил, обращаясь сразу ко всем:
– Это всего лишь красные водоросли, здесь это довольно частое явление. Если что-то представляет сейчас угрозу, то это буря.
Сомневаюсь, что мои слова кого-то убедили. Но скорость все-таки прибавили. Я старался не смотреть себе под ноги, но кровавый снег бросался в глаза, а зловещие тучи все давили... К тому же, каждый раз, как я ступнями касался красного снега, в моей голове словно раздавался шепот. Совсем непохожий на легкий, словно дуновение ветерка, шепот Аены. Нет, это был вкрадчивый сладкий шепоток, похожий на любовный шепот Жанны. Я не разбирал слов, но липкая паутина опутывала разум, и мне становилось страшно и плохо. Вот подул первый порыв ветра, меня обдало отчего-то сухим жаром. Повалил снег. К счастью, белый. Мы сбились в кучу, стараясь держаться за испуганных лошадей и не теряться. Вскоре снег повалил с такой силой, что все скрылось за снежной пеленой. Я с трудом мог разглядеть впереди идущих, зато слышал ржание лошадей и испуганные крики.
– Хогг, мы все сдохнем...
– услышал я недалеко от себя. В два прыжка настиг этого пессимиста, прикрываясь локтем от ветра, и резко оборвал его:
– Оставь свои мысли при себе, ты только поднимешь панику!
– прошипел я сквозь зубы, стискивая его. Каторжник вырвался и заорал, толкая меня:
– Да мне плевать! Мы кто? Мы - мясо! А вы нам ничего не сделаете! Нас много! С какого Хогга мы должны идти за вами?! Эй, слышите? Убьем их!
– завопил он, указывая кривым пальцем на меня и подошедшую Жанну. Каторжники столпились вокруг. Я не видел их лиц, их застилала пелена снега. Снег проникал в глаза, залипал на лице, ветер больно хлестал по незащищенной коже. Мне вдруг стало невыразимо грустно. Я не хотел всего этого, мне искренне было жаль этих людей. Но Жанна сейчас права. Я молча посмотрел на нее. Спокойное красивое лицо. Для нее это не проблема. Жанна спешилась, молча передала мне удила. Я ласково потрепал напуганную лошадь по гладкой шелковистой шее и копнул носком сапога красный снег. Рядом со мной возник Теодуш:
– Что это они задумали, ирвен? Если что, я с вами!
– прошептал он, на цыпочках приподнимаясь к моему уху. Я еле сдержал неуместную улыбку. Мы должны идти вперед, ведь от восьмого княжества нам навстречу идет еще отряд. Они же заблудятся в этом буране! Впрочем, я уже и не верил в существование этого отряда. Возможно, это тоже ложь. Зачем такие изощренные убийства? Массовая казнь куда показательнее.
– Убью, шлюха!
– завопил вдруг бунтарь, выхватывая длинный кривой нож. Кто-то вторил ему. Каторжники еще не объединились, но волнения определенно начались. Многие просто боялись выступить против нас, но большинство поняло, что мы им ничего не сделаем. Хотя, насчет Жанны я не сомневался. Уж она-то пресечет все это.
– Внимание, многоуважаемые! Сейчас вы увидите фокус, - криво усмехнулась Жанна, не обращая внимания на пелену снега. Она взмахнула рукой, словно охватывая всех и привлекая внимание.
– Что, прям как у царя в постели?
– грубо усмехнулся каторжник, не решаясь, однако, напасть. Послышался гогот. Но Жанна стояла, гордо расправив плечи и улыбаясь.
– Почти, - хмыкнула она. Ветер в этот момент подул особенно рьяно. Белой пеленой окутало все, я не мог различить даже лица Теодуша. Лошади испуганно заржали, Жаннина кобыла даже встала на дыбы. Я с трудом успокоил ее, поглаживая по шее. Изо рта лошади шла пена, а ржание подхватили остальные. Я закрыл глаза, уж очень сильным был ветер, снег попадал в глаза, крупа резала до боли. Когда ветер немного стих, на бело-кровавом снегу лежали четыре трупа. Смутьяны были жестоко наказаны, судя по искривленным от ужаса лицам - очень жестоко. Что ж, теперь нас ничтожно мало... Охи и ахи моментально стихли, только Теодуш испуганно жался ко мне, я же не счел нужным его прогонять. Этот поэт был мне симпатичен. Оставшиеся каторжники замерли, пристально глядя на Жанну стеклянными глазами. В них не было мыслей и эмоций - лишь слепое повиновение. Они напомнили мне прогоревшие поленья. Прогоревшие и ставшие бессмысленным пеплом.
– С этого момента, дорогие мои, делайте все, что я прикажу, - властно, но негромко, произнесла Жанна. Пятнадцать пар глаз уставились на Жанну, молча и преданно кивая головами. Потом произошло нечто и вовсе из ряда вон выходящее - все опустились на колени. Даже лошади, чьи вишневые глаза подернулись беловатой пленкой, а зрачки расширились.
– Источник далеко, приходиться еще и собственные силы тратить, зараза, - сквозь зубы пояснила мне Жанна. Я вздохнул. Это ее право, конечно. Тем более, не может же она допустить, чтобы кто-то узнал ее тайну. Тем более теперь, когда она получила доступ к источнику. Она и так очень хорошо себя контролирует. В белой пелене снега было видно лишь слабое красноватое свечение, исходящее от лба и запястий Жанны...
Дальше мы шли в молчании, закрываясь от пронизывающего ветра. Холод становился практически нестерпимым, но мы продолжали идти. Пару раз пришлось остановиться, чтобы свериться с компасом и картой, дабы буран не занес нас куда не следует. На присоединение отряда мы уже не рассчитывали. Буран все не заканчивался, а холод все усиливался. Просвета в небе не было видно, а мы шли, усыпанные снегом, как ходячие сугробы. Каторжников Жанна строго контролировала, погоняя и покрикивая. Они безропотно выполняли все ее указания, двигаясь, как марионетки. Я не вмешивался, хотя порой хотелось. Но, в конце концов, сейчас нам главное выжить. Тут Жанна права.