Ищущий во мраке
Шрифт:
– Но ведь ты тоже училась в школе! Почему же ты так мало получаешь?
– Видишь ли Эдгар… – вздохнула матушка. – В последнее время, людям куда интересней грабить чужие страны, чем изучать язык собственной. Если бы мы жили в Бригге, нашлось бы не мало мест, куда можно устроиться учителем готики… Но так уж вышло, что мы живём здесь.
– Хорошо, мамочка! Обещаю, я буду учиться лучше всех! – ответил я, и вскочив из-за стола, обнял её.
На следующее утро матушка разбудила меня пораньше. Мы быстро перекусили тем,
Школа находилась близко к центру Бригга на перекрестье основных дорог. У входа собралось несколько семей с одним-двумя детьми. Когда городские часы пробили восемь, нас пропустили внутрь, оставив родителей на улице.
Матушка пожелала мне удачи и, помахав рукой, отправила воздушный поцелуй. Я поспешил ответить тем же, но охранник запер дверь перед носом и сказал, чтобы мы не задерживались в проходе, а то ему не охота мёрзнуть.
Оказавшись в холле, мы прождали несколько минут прежде, чем к нам подошёл наш преподаватель по готике – основному предмету первого класса. Я ещё задумался: «Почему матушка не могла бы оказаться на его месте?» – но потом до меня дошло, что, вероятно, этот мужчина работал тут задолго до неё. Лет ему было под шестьдесят, что делало его самым старым человеком на моей памяти на тот момент.
– Значит так, малышня, – прочистив горло, произнёс он, – идёмте за мной. Показываю один раз, завтра сами будете искать аудиторию. Так что, запоминаем.
Выглядел он словно тесто на дрожжах: распухший, обрюзгший, с лужёным брюхом, едва не вываливавшимся из-под шинели, покрытой заплатками, как лицо бездомного – бородавками. Под тремя подбородками нельзя было разглядеть даже ворот рубашки, не то, что шею. Вокруг лысой макушки нелепо произрастали редкие, кучерявые волосы пепельного цвета.
Очки в круглой оправе впились, и будто бы успели врасти в лицо учителя, делая его вид слегка нелепым.
Поднявшись на второй этаж и повернув налево, в самом конце мы нашли дверь нужного кабинета. Призвав нас рассесться, как нам будет удобно, учитель готики плюхнулся на стул, протерев платком взмокший лоб.
– Итак, предлагаю начать со знакомства. А потом я поспрашиваю вас, чтобы понять примерный уровень знаний, – произнёс он.
Общался он с нами, как со взрослыми, невзирая на то, что ребячество ещё было живо в наших детских сердцах.
Моей соседкой по парте оказалась девочка, представившаяся Рутой Яковец. Учитель попросил называть его мистером Гамильтоном. После знакомства, он принялся подзывать нас по одному и просил написать на доске какие-нибудь буквы. Если задача была выполнена без затруднений, как в случае со мной, мистер Гамильтон просил написать любое известное слово на эту букву.
Мне выпала «О», и я без раздумий дописал «твага».
– «Отвага», юный Эдгар… – одобрительно кивнул мистер Гамильтон. – А напиши что-нибудь на
И я написал «любовь».
– Кто-то уже учил тебя готике? – спросил преподаватель.
– Моя матушка занималась со мной алфавитом, когда у неё хватало на это времени… – робко ответил я.
– Неплохо-неплохо. Пока что, ты показал себя лучше всех, Эдгар. Я даже не побрезгую поставить тебе в первый день двойку.
Получить высший бал, едва переступив порог школы было для меня важнейшим событием того дня! «Как мама-то обрадуется!» – подумал я.
Мистер Гамильтон показался мне хорошим человеком. Наверно, именно это заложило во мне мысль, что уродливыми бывают не только плохие люди.
После урока готики последовала и математика, которую у нас также вёл мистер Гамильтон. Он дал нам десять минут отдыха после часа «обучения», и тогда, ко мне подошла Рута.
– Привет! – поздоровалась она. – Учитель сказал, что ты умный! Давай дружить?
– Ну давай… – ответил я и пожал протянутую руку.
– А тебя правда мама учила? – спросила девочка.
– Ага!
– Круть! А мне папа репетитора нанимал. Но мы с ним не очень ладим, а мама вечно занята, чтобы меня учить…
– Моя мама много работает и тоже нечасто может уделять мне время. Уверен, твоя бы очень хотела проводить больше времени с тобой, если бы могла, – утешил я Руту.
– А где ты живёшь? – перескочила на другую тему Рута.
– Я… – тут пришлось задуматься, адресов-то я не знал на тот момент. – Ну, где-то на окраине Норвилла, ближе к пристани.
– Понятно! – улыбнулась Рута. – А хочешь я покажу тебе свои рисунки?
– Ты взяла их с собой?! – воскликнул я.
– Да не-е-е! Я в тетрадке во время урока нарисовала!
– Нельзя же так! Тетрадки они же стоят, как… как…
– Да ладно тебе! Мне папа ещё купит! – усмехнулась Рута. – А хочешь, вместе что-нибудь нарисуем в моей тетради?
– Я не могу тратить чернила просто так… – посетовал я.
– Да я тебе свою ручку дам, хи-хи! – взяв за руку, она усадила меня обратно за парту и подсунула чистую страницу тетради. Я посмотрел, что было на соседнем, но ничего осознанного там не распознал. «Какие-то чёртики…»
– Что нарисуем? – спросила она.
– Ну, есть одна идея… Раз уж мы подружились, то…
И я набросал на тетрадном листе, как мы с Рутой сидим на ветке большого дерева. Никакого потаенного смысла – просто первое, что пришло в голову.
– Ух ты! Ты так красиво рисуешь! – восхитилась подруга. – А научишь меня также?
– Почему бы и нет? – улыбнулся я в ответ.
«Да, школа мне определённо нравится!»
***
Проснулся я от какого-то шороха. Поразившись собственной неосторожности, тут же выхватил из кобуры револьвер и направил его в угол комнаты, щёлкнув курком.