Ищущий во мраке
Шрифт:
Впрочем, то, что деревня мёртвая, ни капли меня не удивило. Зная, что никто из местных жильцов не набросится на меня с вилами, я смело шагнул вперёд. Куда большую опасность для нас представляло обморожение, в данный момент.
– Дядь, гляди! – окликнул меня Марко.
Дрожа от холода, я не испытывал большого желания отвлекаться на что-либо, кроме поисков рабочей печки и тёплой одежды. И всё же, я подошёл поближе к мальцу.
– Вот! Следы от когтей, а рядом скелет! – воскликнул мальчишка.
Я внимательно осмотрел стену дома. На ней не было признаков
Стену украшало пять глубоких борозд, словно рука принадлежала человеку, но значительно большего роста. Я обратил внимание на то, что несмотря на годы, прошедшие с момента смерти этого мужчины, его кости имели следы серьёзных повреждений. Рёберная клетка словно провалилась внутрь, вместе с клочками одежды.
Проведя рукой по борозде на стене, я просунул внутрь пальцы и нащупал какой-то осколок. Судя по всему, кусочек позвонка, что означало невероятную силу удара, пробившую тело насквозь.
– Но кто мог сделать подобное? – озадачила меня данная находка. – Медведь? Нет, медведь бы съел жертву, хотя бы немного, но надкусил.
– Мне здесь не нравится… – задрожала Этна.
– Пойдёмте дальше, – кивнул я, вспоминая таинственных наблюдателей в лесу.
Заросшая тропа между домами привела нас на главную площадь. Увиденное там, заставило нас обомлеть: в центре располагался столб с восьмиконечной звездой – символом веры в О. На него, неведомо каким образом, был насажен скелет в изорванной рясе.
«Покойся с миром, брат…» – осенил себя священным знамением я.
Вокруг столба находилось множество других останков. Некоторые были повёрнуты спиной и лежали на животе в отдалении от места расправы. Внимательно изучая скелеты, я пришёл к выводу, что все они были безоружны либо просто не успели ощетиниться в момент смерти.
Кости рук и ног лежали отдельно от тел, многие черепа украшали трещины от ударов.
– Господь милостивый… что здесь произошло… – просипела Этна.
– Они расправились над священнослужителем, а потом сами были убиты. Вот только кем? – я и представить не мог, что за сила разорвала этих людей. Неужто те наблюдатели в лесу были ангелами смерти, навроде водных существ? Это могло объяснить обрушившуюся на горожан кару за убийство священника.
Меня лишь волновал вопрос: если все грешники на этой горе покараны, почему ангелы до сих пор слоняются по Земле? «Или, всё же, они ждали меня? Но не падали ведь…»
Несколько домиков оказались разворошены изнутри. Видимо, нечто гонялось за жильцами. Но поскольку большая часть населения Серпина в момент смерти находилась на улице, нам не составило труда найти нетронутое жильё.
Мы остановились в двухэтажной хижине. Одежда, посуда и мебель застыли во времени на несколько десятилетий в том виде, в котором их оставили хозяева. Судя по количеству разных пар обуви, тут проживало шесть человек. Впрочем, среди скелетов на площади я не нашёл детей. Видимо, на момент расправы прошло немало лет с начала апокалипсиса.
Не
В шкафу нашлось пышное мужское пальто, несколько меховых курток и штанов, а также тёплая обувь для детей. Я разжёг печь и разложил около неё промокшую одежду, а сам, переодевшись, сел в кресло, закутавшись в плед. «Не хватало только заболеть…»
– Эдгар, мне кажется, нужно было подыскать другой путь. Я боюсь, что ты заболеешь, – произнесла Этна.
– Всё в порядке, сейчас главное не допустить, чтобы пониженный иммунитет пропустил заразу… – пробухтел я в ответ.
– Я сделаю тебе чай, – ответила девчонка.
– Вот ещё плед, дядь, – спустившийся со второго этажа Марко накрыл меня шкурой медведя. Довольно роскошная вещь, но для деревни охотников – обыденность.
– Спасибо, Олли… – улыбнулся я и, утопая в блаженном тепле, закрыл глаза.
***
Пока я стоял за домом, Рута выпроводила сиделку. Женщина сказала, что Ольгерд спит и поинтересовалась о моём местонахождении, но Рута невнятно ответила что-то вроде: «Скоро Эдгар придёт».
Когда няня исчезла во мраке улиц, Рута позвала меня, и я поковылял до квартиры. Нож по-прежнему торчал из моей лопатки, затыкая рану. Я чувствовал себя заведённым, всю усталость ветром сдуло. С учётом того, что я до сих пор не был бледным, как снег и голова не кружилась – внутреннего кровотечения не образовалось.
Войдя в квартиру, Рута ножницами распорола куртку и рубашку, ибо рукоять ножа мешала их снять, да и без неё одежда восстановлению не подлежала.
Взяв с кухни табуретку, я уселся рядом с ванной. Рута принесла аптечку с работы, бинты и хирургическую нить.
– Ты готов? – спросила она.
– А что, есть другой выход? – попытался отшутиться я и вложил в зубы валик из бинтов. – Фафай.
Рута медленно потянула за рукоять, извлекая лезвие из моей плоти. Я зарычал в затычку и тут же зажал нос и рот предплечьем, дабы не разбудить Олли.
Из глаз потекли раскалённые слёзы. Никакие, даже самые жестокие побои не сравняться с тем, как из тебя достают нож. Наконец, орудие убийства звякнуло о стенки ванной, по спине заструилась кровь. Рута тут же залила рану спиртом, но учитывая, насколько малая это была боль в сравнении с предыдущим испытанием, я лишь немного прошипел и расслабился.
– Слушай… а почему… ты не вколола морфий? – спросил я, вспомнив, что в аптечке у полевого доктора должно быть обезболивающее.
– Недавно выяснилось, что солдаты, которым кололи морфины в госпитале, становятся от них зависимыми. Так, что лучше потерпеть сейчас, нежели всю жизнь потом мучаться от ломки.
– Ясно… – ответил я.
Обработав место ранения, Рута взялась за иглу. Кожу вновь пронзила боль, и я почувствовал, как края разреза стягивают. Вновь пришлось взять валик в зубы. Ощущения напоминали укус пчелы, вот только жало было размером со стержень карандаша.