Ishmael
Шрифт:
Как вы полагаете, тех, кто ухаживает за зверями, все еще называют подсобными рабочими? Я не стал спрашивать об этом того, которого нашел рядом с павильоном на ярмарке. Ему с виду было лет восемьдесят, и я сунул ему десятку, чтобы обеспечить себе привилегию общения с природой в лице гориллы, которая была таким же Гаргантюа, как я сам. Старику явно было наплевать на этическую сторону дела, но размер взятки вызвал у него ухмылку. Я добавил еще одну десятку, и он пошаркал прочь, оставив гореть свет у клетки. В павильоне хранилось несколько складных стульев,
Измаил несколько минут молча смотрел на меня, потом поинтересовался, на чем мы остановились.
— Ты как раз кончил объяснять, что легенда в Книге Бытия, начиная с грехопадения Адама и кончая убийством Авеля, совсем не то, что обычно понимают под этим люди моей культуры. На самом деле это история земледельческой революции в том виде, как ее понимали первые ее жертвы.
— И что еще нам остается, как ты думаешь?
— Не знаю. Может быть, осталось свести все воедино. Я так и понял, какой вывод следует из рассказанного тобой.
— Хорошо, согласен. Дай мне немного подумать.
6
— Что такое культура? — наконец заговорил Измаил. — В том смысле, как это обычно понимается, а не в специальном значении, которое используем мы в своих рассуждениях?
Мне показалось, что задавать такой вопрос в павильоне на ярмарке чертовски неуместно, но я честно его обдумал.
— Я сказал бы, что это совокупность всего, что делает людей людьми.
Измаил кивнул.
— И как же эта совокупность возникает?
— Не уверен, что улавливаю направление твоей мысли. Культура возникает в процессе человеческой жизни.
— Да, но ласточки тоже живут, однако культуры не имеют.
— О'кей, понял. Культура — аккумуляция. Совокупность появляется в результате аккумуляции.
— О чем ты мне не сказал, так это как такая аккумуляция возникает.
— Э-э... Ладно. Аккумуляция — это совокупность опыта, передающегося из поколения в поколение. Она возникает, когда... Когда вид достигает определенного уровня интеллекта, одно поколение начинает передавать информацию и умения следующему. Следующее поколение получает эти аккумулированные знания, добавляет к ним собственные открытия и усовершенствования и все вместе передает дальше.
— И такая аккумуляция и есть то, что называется культурой.
— Да, мне так кажется.
— Это, конечно, совокупность всего, не только информации и умений. Сюда входят верования, догадки, теории, обычаи, легенды, песни, сказки, танцы, шутки, суеверия, предубеждения, вкусы, отношения... Словом, все.
— Правильно.
— Как ни странно, уровень интеллекта, требующийся для такой аккумуляции, не очень высок. Шимпанзе, живущие на свободе, учат свой молодняк делать и употреблять орудия... Как я вижу, тебя это удивляет.
— Не то чтобы... Пожалуй, меня удивило, что ты приводишь в пример шимпанзе.
— Вместо того чтобы назвать горилл?
— Да.
Измаил нахмурился:
— По правде говоря, я намеренно
Я кивнул, чувствуя себя весьма глупо.
— Как бы то ни было, если шимпанзе уже начали накапливать знания о том, что идет на пользу шимпанзе, когда, на твой взгляд, люди начали накапливать знания о том, что идет на пользу людям?
— Я предположил бы, что это началось тогда же, когда начался род человеческий.
— Ваши палеоантропологи согласились бы с таким заключением. Человеческая культура началась одновременно с человеческой жизнью, — иными словами, с появлением Homo habilis. Те существа, что стали Homo habilis, передавали своим детям все, что узнали сами, и по мере того как каждое поколение вносило свою лепту, происходила аккумуляция знаний. И кто же унаследовал все это богатство?
— Homo erectus?
— Правильно. И те люди, что стали Homo erectus, передавали накопленные знания из поколения в поколение, и каждое поколение добавляло к этому свой вклад. Кто оказался наследником аккумулированных знаний?
— Homo sapiens.
— Конечно. А наследниками Homo sapiens стали Homo sapiens sapiens, которые тоже передают знания из поколения в поколение, каждое из которых добавляет то, что удалось узнать. Ну и кто же наследует им?
— Наверное, различные народы — Несогласные.
— А почему не Согласные?
— Почему? Не знаю. Я сказал бы... Очевидно, что во время земледельческой революции произошел полный разрыв с прошлым. Такого разрыва не пережили народы, которые примерно в этот же период мигрировали в Америку. Не знали разрыва с прошлым и жители Новой Зеландии, Австралии, Полинезии.
— Что заставляет тебя так думать?
— Не знаю. У меня просто сложилось такое впечатление.
— Да, но что лежит в основе твоего впечатления?
— Пожалуй, вот что. Не знаю, какую сказку разыгрывают все эти народы, но явно одну и ту же. Я не могу еще назвать ее сюжет, но он определенно имеется — и весьма отличается от сюжета той сказки, которую разыгрывают люди моей культуры. Где бы мы ни встретили Несогласных, всегда оказывается, что они делают одно и то же, всегда ведут одну и ту же жизнь. Точно так же, как и мы, — мы всегда делаем одно и то же, ведем одну и ту же жизнь.
— Но какая связь между этим и передачей аккумулированных культурой знаний, полученных человечеством за первые три миллиона лет жизни?
Подумав немного, я ответил:
— Связь такова. Несогласные все еще передают накопленное в том виде, в каком получили. Однако мы поступаем иначе, потому что десять тысяч лет назад основоположники нашей культуры сказали: «Все это чушь. Люди должны жить не так», — и избавились от унаследованного. Они наверняка полностью избавились от унаследованного, потому что к тому времени, когда их потомки вошли в историю, не сохранилось и следов тех отношений и идей, которые можно повсюду обнаружить у Несогласных. И еще...