Исход. Том 2
Шрифт:
— Здравствуйте, — сказала она тихим безжизненным голосом. — Меня зовут Надин Кросс.
Старая женщина ответила:
— Я знаю, кто ты.
Слова повисли в воздухе, внезапно оборвав разговоры остальных. Люди озадаченно повернулись посмотреть, не произошло ли чего-нибудь.
— Действительно? — тихо спросила Надин. Внезапно ей показалось, что Джо — ее защита, ее единственная защита. Она поставила мальчика впереди себя, словно заложника. Джо смотрел на матушку Абигайль своими необыкновенными лазурно-голубыми глазами. Надин сказала: —
Матушка Абигайль так долго не сводила глаз с женщины, назвавшейся Надин Кросс, что сзади у нее на шее выступил пот.
— Думаю, что его так же зовут Джо, как меня Кассандра, — сказала старушка. — И я не думаю, что ты его мамочка. — Матушка Абигайль перевела взгляд на мальчика с непонятным чувством облегчения, не в силах подавить неясное странное чувство, что женщина каким-то образом победила — что она поставила между ними западню, воспользовавшись им так, чтобы удержать ее от исполнения своего долга… Ах, но все случилось так неожиданно, и она не была готова к этому!
— Как тебя зовут, юноша? — спросила мальчика матушка Абигайль. Тот сделал усилие, словно в горле у него застряла кость.
— Он не скажет вам, — начала Надин, опустив руку на плечо мальчика. — Он не может сказать. Я думаю, он не сможет вспом…
Джо сбросил ее руку и, словно прорвавшаяся плотина, выпалил:
— Лео! — Он говорил неожиданно громко и четко. — Лео Рокуэй, вот как меня зовут! Меня зовут Лео! — Смеясь, он бросился в объятия матушки Абигайль. Это вызвало среди присутствующих радостные возгласы и аплодисменты. Надин оказалась совершенно незамеченной, и старая женщина опять почувствовала, как ускользнул некий жизненно важный фокус, жизненно важный центр.
— Джо, — позвала Надин. Ее лицо снова было невозмутимым, снова под контролем.
Мальчик, слегка высвободившись из объятий матушки Абигайль, взглянул на нее.
— Отойди, — приказала Надин. Теперь она в упор смотрела на Абигайль, обращаясь тем самым не к мальчику, а прямо к ней. — Она старая. Ты сделаешь ей больно. Она очень старая и… слабая.
— О, я думаю, что во мне хватит сил, чтобы полюбить такого славного паренька, как он, — возразила матушка Абигайль, уловив, однако, в своем голосе странную неуверенность. — Судя по нему, он проделал нелегкий путь.
— Да, он очень устал. И вы тоже, судя по вашему виду. Идем, Джо.
— Я люблю ее, — не шелохнувшись, произнес мальчик.
Надин, казалось, это вывело из равновесия. Ее голос зазвенел:
— Идем же, Джо!
— Меня не так зовут! Лео! Лео! Вот как меня зовут!
Кучка новоявленных пилигримов снова притихла, почувствовав, что произошло нечто неожиданное, а может быть, и до сих пор происходит, но они не могли понять, что именно.
Обе женщины снова скрестили взгляды, словно шпаги.
«Я знаю, кто ты», — сказали глаза Абигайль.
«Да.
Но на этот раз Надин первой отвела взгляд.
— Ну хорошо, — сказала она. — Лео. Пусть будет так, как тебе угодно. Идем же, пока ты до смерти не утомил ее.
Он неохотно слез с колен матушки Абигайль.
— Приходи ко мне в любое время дня и ноте, — сказала ему старушка, но она не подняла глаз, не желая подключать Надин к сказанному.
— Хорошо, — сказал мальчик и послал ей воздушный поцелуй. Лицо Надин оставалось каменным. Она не проронила ни слова. Когда они спускались по ступеням крыльца, рука Надин, лежавшая у мальчика на плече, казалась скорее тянущей его цепью, а не утешением. Матушка Абигайль смотрела им вслед, чувствуя, что снова упускает какой-то жизненно важный момент. Теперь, когда лицо женщины исчезло из вида, чувство откровения становилось все менее четким. Она уже не была уверена в том, что почувствовала. Ну конечно, это просто еще одна женщина… не так ли?
У молодого человека по фамилии Андервуд, стоявшего у крыльца, лицо было мрачнее тучи.
— Почему ты так себя вела? — спросил он женщину, и, хотя он понизил голос, матушка Абигайль прекрасно расслышала его слова.
Не удостоив его ответом, она прошла мимо него. Мальчик умоляюще смотрел на Андервуда, но женщина была главнее, по крайней мере в настоящий момент, и он позволил себя тянуть и увести прочь.
На мгновение наступила тишина, и матушка Абигайль внезапно растерялась, почувствовав, что не может заполнить ее, хотя ее нужно было заполнить. И не ее ли делом было заполнить ее?
И вопросительно зазвучал тихий голос: «Неужели? Это твое дело? Для этого ли Бог привел тебя сюда, женщина? Чтобы ты была Официально Встречающим у ворот Свободной Зоны?»
«Я не могу сейчас об этом думать, — запротестовала она. — Эта женщина была права. Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО устала».
«Он приходит в разных обличьях, — настаивал тихий внутренний голос. — Волка, вороны, змеи… женщины».
Что это значило? Что здесь произошло? Что, ради Бога?
«Я сидела здесь, довольная собой, и ждала знаков подобострастного почтения, — да, именно так и было, нет смысла отрицать это, — а потом пришла эта женщина, и что-то произошло, и я уже забываю, что это было. Но что-то было в этой женщине… было ли? Ты уверена? Уверена?»
В полном молчании, казалось, все обратили взоры на нее, ожидая, как она проявит себя. А она этого не делала. Женщина и мальчик скрылись из вида — ушли, словно они были истинно верующими, а она не более чем лживым, ухмыляющимся синедрионом, который они мгновенно распознали.