Искатель, 1961 №4
Шрифт:
Через пламя костра мелькнула тень, и рядом с людьми, глубоко вспахав снежный наст, остановился лось. Он резко повернулся и выставил навстречу преследователям тяжелые гребни рогов. Огонь, великий огонь разделил лося и скулящую в бессильной ярости стаю. Но голод и азарт преследования отбросили страх. Сначала через костер метнулся один самый старый и опытный волк. Лось встретил его ударом рогов. Волк упал в пламя костра. Запахло паленой шерстью. Вслед за первым волком бросились другие…
Люди пришли на помощь лосю. Защищая его, они спасали и свою жизнь. Они колотили волков, тыча пылающими головешками в их раскрытые пасти. И волки отступили. Злобно рыча, стая откатилась
Лось часто дышал, изредка слизывая языком кровь с боков. Люди смотрели на могучее животное, и чувства их раздваивались. В лосе они видели спасение от голода, стоило только нажать курок… Один из них уже направил стволы в сторону лося и почти коснулся места, где под кожей ощущалось биение сердца… Лось доверчиво повернул к человеку голову и втянул воздух раздутыми ноздрями. Рука человека дрогнула. Он опустил ружье и посмотрел на товарища. Взгляды людей встретились…
Человек вновь поднял ружье, взвел оба курка, направил стволы туда, где в темноте мерцали фосфоресцирующие точки волчьих глаз. Гул двух выстрелов потряс воздух. В ночи раздался волчий вой и удаляющийся топот старого лося.
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО
Наверное, со стороны я имел преглупый вид. Представьте себе: сидит на снегу бородатый дядя, командир экспедиционного авиаотряда, в темных очках, с надвинутым на голову капюшоном полярной куртки, один-одинешенек и хохочет. Да так, что на глазах выступают слезы…
К счастью, меня никто не видел. Ребята из моего экипажа занялись заправкой самолета, а я, пользуясь коротким перерывом в работе, решил посмотреть колонию императорских пингвинов, о которой много до этого слышал.
Колония — рядом с Мирным.
Я обошел несколько небольших островков и направился вдоль изумрудной стены вмерзшего в лед айсберга. По пологому скату забрался на его вершину. Внизу открылась долина, зажатая полукольцом ледяных скал, сверкающих в лучах низкого солнца искрами драгоценных камней. Между скалами в голубой тени топтались тысячи птенцов императорских пингвинов, и над их сплошной серой массой кое-где возвышались элегантные в своих черных «фраках» взрослые пингвины.
Стараясь не вспугнуть этих забавных птиц, я спустился с айсберга и сел на снег. Опасения оказались напрасными: пингвины меня не испугались. Наоборот! От толпы отделилась пара плюшевых детишек и неторопливой валкой походкой направилась ко мне с явным намерением познакомиться. Что ж, для этого я и пришел. Уже взведен затвор фотоаппарата, осталось лишь нажать спуск и запечатлеть на пленку новых знакомых…
Но что произошло в пингвиньем стаде? Почему они все сразу пришли в движение?
До этого мне никогда не приходилось задумываться над тем, что такое смелость, а тут… Честно признаюсь: появилось непреодолимое желание вскочить на ноги и бежать!
Прекратился разноголосый шум. В угрожающем молчании ко мне повернулись головы всех обитателей этой долины, и пингвины медленно стали приближаться. Ближе. Ближе!..
А вдруг все стадо бросится на меня? От тысячи клювов не спрячешься… Что делать?
Я сжал зубы и решил ждать. Ждать до последнего момента, а там… В юности я был неплохим спринтером.
Первая пара птенцов, так похожая на плюшевые игрушки, остановилась у моих сапог. Они уставились на меня черными — без всякого выражения — глазами, потрогали подошвы сапог и придвинулись ближе. От стада отделился взрослый пингвин. Торопливо шагая, он преградил им дорогу, толкнув муаровым брюшком, и грозно щелкнул клювом в мою сторону.
Я поджал ноги в положение «на старт».
Пингвин растопырил крылья и, действуя ими, как руками, шлепками погнал обоих детишек в стадо.
Я облегченно вздохнул и рассмеялся.
Пингвин остановился, повернув ко мне голову.
Я засмеялся громче.
Пингвин несколько раз прищелкнул клювом и обругал меня на своем языке. Я хохотал. Пингвин недоуменно разводил ластами, шипел и каркал, возмущаясь, но не забывая гнать перед собой пингвинят в сторону стада. А над стадом снова повис разноголосый гам с редкими всплесками отдельных голосов, похожих то на воркование голубя, то на первое неумелое «кукареку» молодого петушка, то на жалобное уханье филина. Но эти отдельные голоса пропадали в общем гуле. Стадо жило своей жизнью и не обращало на меня никакого внимания.
Наказанные пингвинята уткнули носы между пушистыми боками таких же плюшевых малышей, спящих в большом кругу. По-видимому, этим полагался «мертвый час». Зато те, которым подошло время обеда, ковыляя за взрослыми, орали истошными голосами и теребили их маленькими, но довольно плотными клювами.
Я спустился в долину, иду между пингвинами. Одни уступают дорогу, другие притворяются спящими или в самом деле спят. Обходя их, я приближаюсь к малышу, который только что позавтракал. Мамаша (конечно, условно — я до сих пор не берусь определить пол пингвина) отступает на шаг и щелкает клювом. Но это уже совсем не страшно. Я подхожу ближе. Мама-пингвин теребит своего наследника за пушистый загривок. Он лениво открывает глаза и тут же прячет голову в мягкие складки родительского плюша. Я поднимаю его на руки. Он продолжает спать. Беру маму за ласт, как за руку, и мы шагаем по утоптанному, плотному снегу, покрытому скорлупой — битых яиц и трупиками замерзших пингвинят.
Мама важно переступает с лапы на лапу, гордо поглядывая по сторонам. Прижатый к груди, спит у меня на руке пингвиненок…
Б. Силкин
ПИНГВИНЫ-ПУТЕШЕСТВЕННИКИ
Рисунки В. Величко
С американо-австралийской научной станции Уилкс в Антарктиде улетал самолет. Он вывозил на главную базу Мак-Мёрдо заболевшего полярника.
Зоолог Ричард Пенни из Висконсинского университета решил воспользоваться этой «оказией» для своих опытов.
И вот на самолете, пролетевшем по прямой более 2 400 километров над ледяными просторами, в Мак-Мёрдо были доставлены пять пингвинов породы адели. Здесь их выпустили на волю и вскоре потеряли из виду.
Прошел год. И вдруг — на каменистом откосе около станции Уилкс показался усталый путник. Впрочем, несмотря на то, что пингвин преодолел не менее 3 500 километров, он шел своей обычной солидной походкой, вразвалку. От своих собратьев, наряженных, как и он, в черный «фрак» с белой «манишкой», пингвин отличался только кольцом, надетым на него еще на станции Уилкс.